Стоя на эскалаторе, ведущем на первый этаж стратопорта Нарита, он почувствовал, как подёргиваются мышцы лица: импланты, вживленные Мышонком, умирали один за другим. Скоро они превратятся в крошечные капсулы, попадут в кровоток, а затем – через почки – выйдут наружу, не оставив в теле Мирона никакого следа.
Найдя туалет, он зашел в платную душевую кабину, снял дорогой костюм от Ямамото и встал под горячие струи. Краска с кожи и волос закручивалась в сливном отверстии мутно-коричневыми протуберанцами. Мышцы расслабились, но лицо продолжало болеть – так, будто он улыбался восемнадцать часов кряду.
Глядя на себя – наконец-то на самого себя – в мутное, запотевшее от пара зеркало, он попытался вспомнить лицо Мелеты и не смог. От усилий закружилась голова, а потом он наклонился и выблевал изысканный стратосферный ужин в раковину.
Первым делом, вставив в уши Плюсы, он нашел гостиницу. Серотониновый голод в обнимку с джет-лагом тащили его в сумеречную зону, и Мирон прекрасно понимал: если не выспится, если не отдохнет как следует, то перестанет соображать. На усталость, травмы и постоянную боль в желудке он уже не обращал внимания. Тело казалось лёгким, как высохший осенний лист, и каким-то чужим.
Костюм из наноткани – брюки, рубашка, пиджак, туфли – некоторое время легонько потрескивал и вздрагивал, совсем как зверь, обживающий новое логово. Ткань подстраивалась не только под фигуру, но и под погодные условия – в тепле раскрывалась, делаясь лёгкой и продуваемой, на холоде уплотнялась, превращаясь в практически герметичный панцирь. Дорогая одежда.
Соломон упомянул, что ткань пиджака и брюк может служить лёгким бронекостюмом. Останавливает мелкие пули и скользящие удары холодного оружия.
Впрочем, на вид ничего особенного: двигаясь к автоматическим дверям в людской толчее, он заметил множество таких же серых, со стальным отливом костюмов. Тёмные очки, ослепительные рубашки, лицевые маски из нанопоры – официальная форма одежды деловых людей города Токио.
В первый миг поразила густота трафика.
Народу было чуть меньше, чем на стадионе во время концерта. Все двигались, куда-то спешили, толкаясь локтями и наступая на ноги – пренебрежение личным пространством было такой же неотъемлемой частью уличной жизни, как глянцевые плащи, широкие чёрные зонты и вечный, никогда не стихающий дождь.
Повинуясь тихому шепоту в голове, он поднял руку. К обочине мгновенно подрулило такси: желтые целлулоидные бока и чёрные шашечки.
Открыв дверцу, Мирон в первую секунду отшатнулся: машиной управлял человек. Тёмное мятое лицо, форменная фуражка, внимательные, похожие на изюминки глаза… Низ лица водителя закрывала нанопора – похоже, в Японии без масок никто на улицы не выходил.
Поборов замешательство, он скользнул на заднее сиденье. Скрипнул кожезаменитель, пахнуло выхлопными газами и чуть подкисшей едой – на переднем сиденье, рядом с водителем,