– Да.
– По-человечески мне вас жаль.
– Вы недовольны моей работой?
– Нет, почему же, напротив. Вы одна из самых талантливых наших сотрудников. И мне жаль, что вы попали в беду. Я могу что-то сделать для вас лично?
– Да. Я не смогу выйти в эфир сегодня.
– Почему? По какой причине?
– Я должна быть в прокуратуре, чтобы все выяснить. Я надеюсь, что это просто ошибка.
– Но завтра вы будете на работе?
– Конечно. Все выяснится…
– Вас вызвали в прокуратуру повесткой?
– Нет, я иду сама – я должна знать… Филипп Евгеньевич, я вас очень прошу – пожалуйста, не называйте в сегодняшних новостях имя моего мужа!
– К сожалению, я не понимаю, о чем вы просите.
– Потом скажете, что убийца арестован, ему будет предъявлено обвинение, но не называйте имени!
– Это невозможно! Вы бредите! Я уже вам сказал, что завтра все появится в газетах.
– Да, и вы сообщите об этом первыми в утренних новостях. Но до завтрашнего утра еще остается время. И может выясниться, что арест Андрея был просто недоразумением или ошибкой. Я вас очень прошу! Сегодня все встанет на свои места. Я же знаю, мой муж невиновен. Пожалуйста, не сообщайте его имени в сегодняшнем вечернем выпуске! Я же сотрудница вашего канала, я вас очень прошу…
– Это слишком сложно.
– Филипп Евгеньевич, а если моего мужа освободят уже сегодня? Если действительно произошло недоразумение? Сообщив имя убийцы утром, вы все равно ничего не потеряете! Я вас очень прошу, ради всего святого…
Долгое молчание. Лед в чужом голосе, калечащий мембрану. Я, наверное, на самом деле сошла с ума.
– С вечерними новостями выйдет Алла. То, о чем вы просите, сделать очень сложно.
– Филипп Евгеньевич!
– Ну ладно. Я постараюсь сделать для вас это невозможное одолжение.
– Я так вам благодарна…
– Сегодня вечером имя вашего мужа в эфире не прозвучит. Я вам это обещаю. Но завтра…
Когда я повесила телефонную трубку и дрожащими руками вытерла со лба пот, я сомневалась в том, что наступит завтра.
Когда позвонили в дверь, я складывала в ящик разбросанные фотографии с нашей свадьбы. Внутренний голос подсказывал, что теперь мне не следовало бы никого ждать. По крайней мере к добру. Но я все-таки подошла к двери и выглянула в глазок. Это была моя соседка по лестничной клетке, жена бизнесмена, с которой мы познакомились во время ареста. Я открыла дверь.
– Здравствуйте, – она боком протиснулась в прихожую, и меня поразило странное выражение ее лица.
– Ваш муж уже дома?
– Нет.
– Как, его еще не отпустили? Мы были уверены, что это ошибка. Разве не так?
– Не знаю.
Странное выражение приняло более яркий оттенок. Я охарактеризовала бы его как злорадство здорового человека, входящего в тифозный барак.
– Зайдите, – сказала я.
– Нет-нет,