Магдалена растерла травы и высыпала зеленый порошок в глиняный горшочек, который плотно закупорила. Отвар из пахучей смеси помогал женщинам – известное средство прекратить нежелательную беременность. Тимьян и плаун росли в каждом втором саду, но только отец знал, где достать редкую горлянку. Даже повитухи из соседних деревень приходили к нему за снадобьем. Он называл его девичьим порошком и зарабатывал на продаже лишнюю монетку.
Магдалена откинула прядь волос, которая то и дело падала на лицо. Непослушные волосы и густые брови достались ей от отца. Сверкающие черным блеском глаза всегда казались немного прищуренными. В свои двадцать лет она была самой старшей из детей палача. Потом два ребенка родились мертвыми, а еще трое появились на свет такими слабенькими, что не прожили и года. И наконец родились близнецы. Отец ими так гордился, что Магдалена чувствовала иногда что-то вроде зависти. Георг, как единственный сын, станет обучаться отцовскому ремеслу, а Барбара, совсем еще девочка, до сих пор верила в мечты о мире на земле. Магдалена же приняла участь отпрыска палача, дочери крови, к которой и прикоснуться никто не смел, у которой шептались и посмеивались за спиной. Она вздохнула. Уже сейчас дальнейшая жизнь казалась ей предопределенной. Ее выдадут за палача из другого города, потому что так полагалось, и иначе быть не могло. При этом ей, конечно, нравились некоторые юноши в городе. Особенно один…
– Как закончишь с порошком, поди займись бельем. Оно само себя не выстирает.
Голос матери вырвал Магдалену из раздумий. Анна Мария Куизль предостерегающе взглянула на дочь. Руки матери были запачканы землей после работы в саду. Она вытерла пот со лба, прежде чем продолжить:
– Снова о парнях мечтаешь, уж я-то знаю. Выкинь их из головы. И без того болтают вокруг…
Она улыбнулась Магдалене, хотя та знала, что мать не шутила. Она была женщиной прямолинейной и говорила только по делу. Мечты дочери она никоим образом не одобряла. Еще она считала, что ни к чему было отцу приучать Магдалену к чтению. На девушку, уткнувшуюся в книгу, мужчины смотрят обычно искоса. А когда дочь палача строит глазки парням, тут уж и до позорной маски с позорным столбом недалеко. Уже не раз Анна Мария в мрачных тонах описывала мужу, как он наденет колодки на собственную дочь и поведет ее по городу.
– Хорошо, мама, – сказала Магдалена и поставила ступку на скамью. – Отнесу белье к реке.
Взяла корзину с грязными простынями и под задумчивым взглядом матери вышла через сад на дорогу, спускавшуюся к Леху.
Прямо за домом узкая тропинка вела вдоль красивых домов, палисадников и амбаров к берегу, к месту, где река образовывала маленькую неглубокую заводь. Магдалена взглянула, как кружились водовороты на середине реки. Сейчас, по весне, вода поднялась до самых берез и несла