– Мисс Фиби, кажется, по утрам пьет только кофе с ломтиком хлеба; завтрак ей относят наверх, в ее комнату. Миссис Крейвен я не видел.
– Может быть, она старается держаться от вас подальше, – хладнокровно заметила я, усаживаясь и беря кофейник.
Лефевр откинулся на спинку стула и смерил меня внимательным взглядом:
– Чего ради ей меня сторониться?
– Вчера вы были не до конца откровенны со мной, – сказала я. – По словам миссис Крейвен, вы – врач, который лечит сумасшедших.
– А что такое сумасшествие, мисс Мартин? – Лефевр доброжелательно посмотрел на меня и, увидев, что я замялась, улыбнулся. – Позвольте вам сказать, что болезни рассудка принимают многочисленные формы. Произнесите слово «безумец», и большинство людей представит себе бессвязно лопочущего идиота, обитателя сумасшедшего дома. – Он покачал головой. – Мне доводилось лечить довольно серьезных больных, которые на первый взгляд кажутся такими же здоровыми, как мы с вами, мисс Мартин. Разумеется, если предположить, что мы с вами в самом деле психически здоровы. Отсюда невольно вытекает вопрос: что такое безумие? Или, скорее, что такое душевное здоровье?
Он ненадолго замолчал, заметив смятение на моем лице, отбросил добродушный тон, наклонился вперед и заговорил серьезнее:
– Если я больше ничего не достигну на земле, надеюсь, приближу тот день, когда люди расстанутся с предрассудками в отношении душевных болезней, хотя сейчас этими предрассудками заражены даже образованные классы. От сюда и нелепое мнение, будто такие болезни в чем-то постыдны. Многие до сих пор скрывают своих душевнобольных родственников или просто отказываются верить, что с ними что-то не так. Меня неоднократно приглашали к таким пациентам, и всякий раз оказывалось, что я пришел слишком поздно. А ведь я мог бы помочь страдальцам, если бы меня только позвали вовремя!
Меня поразила искренность, с какой он говорил. И все же его слова побудили меня заметить:
– Миссис Крейвен считает, что вас пригласили освидетельствовать состояние ее рассудка. Это правда? Вчера вы говорили, что приехали не для того, чтобы ее лечить.
Лефевр нахмурился и забарабанил пальцами по скатерти, а затем ответил:
– Так и есть. Я приехал лишь для того, чтобы оценить общее положение. Чарлз Роуч очень волнуется за племянницу. Он глава семьи и отвечает за нее, пока ее муж в отъезде. И за сестер тоже.
– Люси Крейвен очень молода, – заметила я. – Вам что-нибудь известно о ее родителях?
– Я знаю лишь, что ее отец был младшим братом сестер Роуч и Чарлза; кажется, его звали Стивеном. Люси – его единственный ребенок. И Стивен, и его жена умерли, когда Люси была совсем маленькой; при каких обстоятельствах они умерли, я не знаю.
– Понятно, – сказала я. – Что ж, доктор Лефевр, я приехала сюда для того, чтобы быть компаньонкой Люси, а не вашей шпионкой и не шпионкой Чарлза Роуча. Мне хотелось бы обговорить это с самого начала.
– Я и не собирался просить вас шпионить для меня, – невозмутимо ответил доктор. – Подобное