Ну что, скажите, могла такого сделать семнадцатилетняя девчонка, что ее мальчик схватился за нож?
Опять же – девочка жила в поселке, не в городе. Что могло произойти? Я даже придумать не могла ничего стоящего: ну, разве что сложилась такая мелодрама в духе «роксоланы», с пламенной страстью к тому же Сергею Иванычу – надо узнать, жил ли он здесь в те времена, – и разоблачением этой страсти несчастным, простодушным и влюбленным Витькой. И все равно – вряд ли уж он стал бы так патетически хвататься за нож. Или стал бы? Кто их, поселковых подростков, знает?
Потом были еще знаменитые тети-Катины блинчики, и пирожки с мясом, и вишневая наливка домашнего изготовления… За большим круглым столом было так уютно, от тети Кати исходил запах детства и тепло, и я даже начала изнутри таять, как мороженое на солнце, забыв и про жуткий шрам, и про свое желание узнать ту давнюю историю. В конце концов, какое мне до них дело? А любопытство – оно не нужно, если дела не касается. Дела же у меня никакого не было, кроме отдыха и покоя. Можно вон рыбу половить пойти, подумать там… Тем более – лето, уйдет лето, будет жаль каждого дня, прожитого без летних удовольствий… Про давние истории и Катя с Ольгой забыли, они уже обсуждали какие-то другие проблемы, смеялись, вспоминали что-то хорошее. Ася сидела, едва прислушиваясь к их разговору, и думала о чем-то своем. Варька, загрузив в себя нужное юношескому организму количество вкусностей, убежала, сообщив, что у нее срочные дела. «Ну да, – подумала я, – дела… Начинается просто очередной любимый сериал. Или «Мыслить как преступник», или «Уайтчепел», или «Последователи».
Мы остались, все такие взрослые и умудренные жизненным опытом, и поэтому, окончательно расслабившись, я налегла на вишневую настоечку. Честное слово, ничего вкуснее нет на свете… И даже настроение от нее возникает легкое, чуть хмельное и какое-то радостное. И все, в общем-то, становится тебе по фигу. Тетки мои тоже, расслабившись под действием наливки, забыли и про Витьку, и про Асины шрамы, и про все свои беды-печали. Даже у Аси щечки порозовели и глазки заблестели.
– А мы Асеньку уговорили, Тань, чтобы завтра-то она нам спектакль показала… – радостно поделилась со мною тетя Катя.
Я чувствовала, как она гордится своей красавицей-дочкой и как ей хочется немножко похвастаться ею.
– Она вчера мне монолог читала, так веришь, Танюш, я чуть не всплакнула, – шепотом сказала она мне. – Так все правдиво, и Аська-то переживала все это так, будто с ней все происходит, а не с Офелией этой…
Ася, услышав последние материнские слова, слегка засмущалась, но улыбнулась, явно польщенная.
– Значит, Вадик все-таки выбил у чиновников возможность ставить Шекспира? – поинтересовалась я без всякой подлой или задней мысли, просто