– По поводу многоколёсного гроба не знаю, встречать не доводилось, – рассудительно сказал возникший рядом с парнем бабай, – поди, глупые враки. А ходячих покойников видел, отчего ж им не быть? Только они со старого погоста на новый всегда ночью перемещаются, колонной и в сопровождении индонезийских шаманов с собаками-психопомпами – во избежание разброда и дезертирства с мест обозначенного упокоения. Эхма, все там будем! – скорбно произнёс Модест, – кто одним лишь бренным телом, а кто и с непокаянной душой заодно.
– А, вы уже тут, – обрадовался Глеб. – Давно пора! А то стою на ступеньках дурак дураком, ворон и дельтапланы считаю. Надоело.
– Вижу, ты успел по мне соскучиться? – обойдя широкого бабая, на площадку неторопливо, с чувством собственного достоинства выплыл гном. – Эт-правильно, эт-я одобряю. – Парень, увидев Федула, поначалу остолбенел от неожиданности. А после неудержимо расхохотался.
Чёрный свитер, растянутый усердной бабайской глажкой едва ли не до колен гнома, напоминал вязаную рясу; сам же бравый Федул, в серых линялых джинсах, подпоясанный куском бельевой верёвки и с цветастым «посохом» в руке, походил нынче то ли на богемного художника, то ли на странствующего монаха. Правда, общее впечатление портили надетые на босу ногу домашние тапочки Хитника, здоровенные, с меховыми помпонами – что, конечно, солидности гному не добавляло.
– Смейся-смейся, охальник, – надменно молвил Федул, – великих людей в светском обществе никогда не понимали и не принимали… Ну-ка, сейчас как врежу дубинкой по почкам, жестоко и непереносимо больно! – Глеб зажал рот ладонью; Модест, глядя сверху вниз на разбуянившегося гнома, страшно завращал глазами и надул щёки, едва сдерживая неуместный хохот.
– Это я в образ вхожу, – успокоясь, снизошёл до объяснений гном. – Буду, значит, фанатичным монахом-передвижником – их, монахов, даже милиция для проверки документов не останавливает, потому как взять с тех богоугодных граждан нечего. Типа, иду святые места проведать: легенда у меня такая, на случай пограничного задержания. Надо будет только волосы как следует растрепать и характерного безумия во взгляде добавить… Ан нечего тут некоторым обычникам и бабаям по глупой весёлости фыркать, – возмутился Федул. – Нет чтобы собственную легенду разработать, только и умеют что «хи-хи» да «ха-ха» в ответственную минуту! Я, что ли, в случае чего отдуваться за вас стану? Сейчас, разогнались… Мы, просветлённые монахи, сами по себе, потому как напрочь отделены от государства. – Гном опёрся на дубинку и устремил вдаль просветлённый и, само собой, отделённый от государства взор.
– Бабай, куда дальше двинем? – Глеб исподтишка посмотрел в сторону орков. Увиденное парню не понравилось – оба государевых следопыта, бросив изучать