Тонкие водяные струйки раздразнили пчел, облепивших цветы седума, и рой разлетелся с возмущенным жужжанием.
«Возвращайтесь, когда я закончу, – подумала Хейли. – Мы все здесь охотимся за одним и тем же».
Медленно переступая промокшими полотняными кроссовками, она словно в полусне двигалась вдоль столов, заставленных растениями. Пот струился по ее шее, спине…
«Да, сад… мой сад… и Лили будет играть в траве… со щенком. У нас обязательно будет щенок. Толстый, с густой мягкой шерстью, бойкий, игривый».
А нельзя ли потом прибавить ко всему этому мужчину? Веселого и умного, такого, кто полюбит ее и Лили? И когда он будет смотреть на нее, ее сердце станет биться чуть быстрее.
Пусть он будет красивым. Какой смысл мечтать о некрасивом парне? Высокий… Да, высокий, широкоплечий и длинноногий. С изумительными шоколадными глазами и темными волосами, в которые так приятно погрузить руки. У него будут красивые скулы, которые так и хочется куснуть, и крепкие чувственные губы… И тогда…
– Боже, Хейли! Ты топишь кореопсис!
Она дернулась, конец шланга с распылителем описал широкую дугу и окатил Харпера с головы до ног.
«Отличный выстрел!» – подумала она, разрываясь между смущением и неуместным хихиканьем. Харпер с мрачным смирением опустил взгляд на свою промокшую рубашку, джинсы.
– У тебя есть лицензия на работу с этой штуковиной?
– Прости! Мне ужасно жаль. Но ты сам виноват! Не надо было ко мне подкрадываться.
– Я не подкрадывался. Я подошел.
Его огорченный голос звучит так по-южному, по-мемфисски… А сама она, когда возбуждена или расстроена, гнусавит.
– Ну, в следующий раз подойдешь погромче. Хотя мне искренне жаль. Я задумалась.
– В такую жару легко задуматься, а потом прилечь и вздремнуть. – Харпер оттянул от живота мокрую рубашку и прищурился. – Что ты сделала с волосами?
– Я? – Хейли машинально вскинула руку, запустила пальцы в волосы. – Я постриглась. Тебе не нравится?
– Нравится. Очень красиво.
Ее палец зазудел на выключателе распылителя.
– Прекрати, пожалуйста. Лесть ударит мне в голову.
Он улыбнулся. У него такая потрясающая улыбка – медленная, зарождающаяся в уголках губ и разгорающаяся в бездонных карих глазах, – что Хейли его почти простила.
– Я домой. Ненадолго. Мама вернулась.
– Уже? Они вернулись? Как они? Довольны? Ой, ты же не знаешь, ты же не был дома… Скажи им, что я жду не дождусь, когда их увижу, и что здесь все в порядке, и пусть Роз не тревожится и не спешит сюда, едва войдя в дом. И…
Харпер выставил бедро, зацепил большим пальцем передний карман древних джинсов.
– Я