– Ан О’Мали-Стрьом, раз уж приходится придерживаться официального тона… называй меня Ан. Очень приятно. И отдай мне свой телефон!
Сказано было с улыбкой, будто минуту назад они не стреляли, не сбили одного из нападающих, а просто она подсадила путешествующего автостопом и теперь знакомилась с ним. Он понял, что все это не домогательство, чтобы узнать его номер телефона, поэтому покорно отдал ей мобильник
будто в кино
и сказал:
– Вы появились как раз вовремя, спасибо, Ан! А того мужчину… вы его убили?
– Второго, кажется, пропустила.
А ведь никогда не пропускаю!
Второго… да, неправильно перебегал дорогу… Тебе ведь не хотелось, чтобы он тебя выпотрошил? – и она запросто выкинула его дорогой мобильник в боковое стекло.
Да, не хотел бы. Он умолк. Несмотря на ее повадки, он не воспринимал ее как хладнокровную убийцу. Потому, что спасла ему жизнь? Или потому, что выглядела обворожительно? Потому, что казалась и красивой, и опасной? Он не знал. Но надеялся прожить довольно долго, чтобы узнать.
Они проехали почти милю, поворачивая то налево, то направо, не замечая красного света светофоров и стихающего визга сирен за ними, адреналин, угрожающий зашкалить на адреналинометре, стал понемногу покидать мозг Питера и уступать место новым вопросам:
– А ведь правда, каким образом в моем спокойном районе в такое время суток вы оказались в перестрелке, из которой вытащили меня столь… решительно? Ты меня слышишь, … Ан?
Вы, ты, Ан, дурак…
Снова болела голова. Очень! Но не так уж сильно, как после работы с числами. Тот, кто страдает мигренью, прекрасно знает, какие бывают нюансы. У скандинавских народов, например, имеется
хотя бы
семь слов, означающих снег.
– Это было бы перестрелкой, если бы ты отвечал на огонь, но… да, я за тобой следила. И нет, я не из их числа, ведь я просто могла сбить тебя, не правда ли? – улыбнулась она , скорее улыбнулись только ее глаза, но они заметили его измученный вид. – Лучше попытайся немного поспать, нам еще ехать и ехать. Добравшись до надежного места, успеем поиграть в своего „Кто хочет стать миллионером?”Я хочу порулить еще немного, убедиться, что никто не гонится за нами. Знаешь… А ведь со мной тоже бывало такое. Сначала все это изматывает, ты голоден и очень хочется спать. И болит голова.
Питер попытался возразить. Но вряд ли описал бы симптомы лучше нее.
В меня стреляли. Я не знаю, кто она, зачем следит за мной, куда мы едем? Хотела сбить?! Того ведь сбила! Он вряд ли был из ФБР. А теперь уговаривает меня поспать?! Совсем не вовремя. В моей ситуации. В какой такой ситуации?
Однако, моменты забвения, головная боль в оследние несколько дней и бешеная скорость в последние несколько минут давали знать о себе. Он чувствовал себя как старый, побитый бродячий пес. Усталость решительно гнала вопросы прочь. Он сдавался и каким-то странным образом был благодарен за то, что именно сейчас за него решения принимает кто-то другой. Материя вокруг будто таяла. Ему стало не по себе.