– Сдача номера, Сена. Какой может быть Крым? О чем ты?
– Станислав Станиславович! – патетически всплеснула я крылами, готовясь упасть на колени. – Такого шанса больше не представится! Никогда и ни за что! А ведь наша газета еще ни разу не публиковала морских историй! С фотографиями! Я там могу подкупить пару крымчан, чтобы они расхвалили нас, сказали, что читают только «Непознанный мир» и ничего больше! Интервью возьму, сфоткаюсь вместе! Ведь как будет здорово, а?
– Сдача номера…
– Я этому номеру уже все отдала, что могла! – в отчаянии заголосила я. – Гораздо больше ведь пользы принесу, если поеду! Это же бомба будет, а не материал!
Я даже очертила в воздухе размеры прекрасной бомбы. Пока Конякин обдумывал, взвешивая все «за и против», в моей голове дурным голосом орала Маша Распутина: «Отпустите меня в Гималаи! Отпустите меня насовсе-е-е-ем!…»
– И надолго ты собралась? – наконец, проскрежетал Конякин.
– На недельку! На неделечку всего! На неделюшечку! На маленькую, жалкенькую такую неделявочку!
Конякин задумался минуты на три, затем неожиданно рявкнул:
– Денег не дам!
– И не надо! – непонятно, как только от моего радостного вопля не вылетели оконные стекла. – Я за свой счет еду! Я скопила кое-какие средства… всё, что нажито непосильным трудом…
– Скопила? – подозрительно прищурился С.С. – Еще где-то работаешь? Отрываешь полезное время от газеты? Не все силы отдаешь общему делу?
– Да ну что вы?! – я прямо ужаснулась таким кошмарным подозрениям. – Нет-нет! У меня ж собака породистая, собака щенков производит, вот я щенками и приторговываю.
– Да? – Конякин снова о чем-то глубоко задумался. – И что за порода?
– Сенбернар, – я опять растопырила руки, показывая размеры собаки. – Очень сильно породистый, Лаврентием зовут.
– В честь Берии?
– Что?
– Назвала, спрашиваю, в честь Лаврентия Палыча Берии?
– Да нет… – я малость растерялась. – В честь лаврового листа… Понимаете, по родословной собаку надо было назвать на букву «л», я трое суток мучилась, не зная, что придумать, а потом варила суп, взяла пачку лаврового листа, увидела надпись и решила назвать щенка Лаврухой. И вот… в общем, так…
– Лавруха, это хорошо, – медленно произнес С.С., глядя в окно внезапно затуманившимся взором. – У моих родителей овчарка была, очень умное животное, прямо Эйнштейн, не чета многим двуногим… Так когда ты, говоришь, едешь?
У меня от радость прям в зобу дыханье сперло.
– Послезавтра. То бишь – в воскресенье. Можно, да?
– Езжай, – лениво,