Ткач Песен…
Эш знал, что он не должен этого делать. Огния так боялась песен – Ткачей Песен, – что в крепости даже запретили музыку. По ней и так ходили слухи о том, кем, вернее, чем был Эш. Но он всё равно это делал.
Эша спасало только то, что он пел всего лишь колыбельную – колыбельную, которую ему напевали родители перед тем, как уйти. Как Эш ни старался, он не мог подавить желание петь её. Оно приходило так часто, что Эш даже не всегда замечал, что делает.
Эш пел, чтобы успокоиться, чтобы почувствовать, что его родители рядом. Ведь, кроме колыбельной, от них ничего не осталось. Эш мурлыкал её себе под нос, надевая в прохладное утро свою тунику из звериных шкур и меховой плащ. Он почти беззвучно напевал её на уроках, где учился охотиться, тренируясь в стрельбе из лука и запоминая охотничий жестовый язык, прикрывая ладонями рот, когда замечал грозные взгляды горожан. Он воспроизводил ночью в своей голове те слова, которые помнил, и тепло воспоминаний помогало ему уснуть. Всё было невинно. Всё было безобидно.
Но это не было достаточным оправданием.
По крайней мере, не для его опекуна Углии, которая однажды вытащила Эша из постели и отвела посреди ночи к каменной резиденции старосты Кострана.
– Он пел! – прошептала она дрожащим от страха голосом.
– Н-неправда! – еле слышно пискнул Эш. Это была ложь, но он больше ничего не смог придумать.
– Староста, я так больше не могу! – сказала Углия. – Я должна думать о собственных детях. Мне нельзя рисковать. В моём доме не место… – глаза Углии забегали из стороны в сторону, словно она боялась это произносить, – Ткачу Песен.
Волосы на затылке у Эша встали дыбом. Снова эти слова.
Эш стоял рядом с опекуном перед огромной деревянной дверью резиденции старосты. Из проёма, в котором стоял Костран, лился тёплый, приветливый свет, но никто не торопился приглашать их внутрь.
– Я не из пугливых, – продолжила Углия, которая определённо была напугана. – Но я не глупа. Нападения левиафанов становятся всё ужасней. С каждой зимой они всё враждебнее, и мы теряем всё больше людей. За их Песнями теперь едва можно услышать даже собственные мысли – и мальчик тоже поёт всё чаще и чаще с каждым днём, совсем как они! Левиафаны ненавидят нас, и они наверняка используют этого мальчика во зло, помяните моё слово. Мне жаль, но он не может остаться со мной.
Староста Костран, огромный, внушительный воин, предводитель Огнии, тяжело вздохнул. Он выглядел уставшим. Его