Сезанн, как уже было сказано, – это моя собака, не в меру энергичный далматинец трех лет от роду. Нетрудно догадаться, что я назвал ее в честь любимого французского художника, пионера современного искусства. Я считаю Сезанна непревзойденным пейзажистом и был бы счастлив иметь в коллекции хотя бы одну из его работ, пусть самую незначительную.
Итак, я уже собирался выставить Жюльена за дверь, как вдруг из задней комнаты, скользя лапами по паркету, выскочил Сезанн. Он набросился на молодого человека и, радостно повизгивая, принялся лизать ему руки.
– Сезанн, назад! – закричал я.
Однако мой пес, как всегда впрочем, не слушался меня. К сожалению, он очень плохо воспитан.
Вероятно, именно смущение, вызванное бесцеремонным поведением собаки, и заставило меня принять незваного гостя.
– Я начинал в пригородах, с граффити, – усмехнулся он. – Это было здорово. Мы выходили ночью и распыляли краски. На автодорожных мостах, заброшенных фабриках, школах. Однажды даже обработали поезд. Но не волнуйтесь, с собой у меня только холсты.
«Милый мой, вот только тебя мне и не хватало», – подумал я, со вздохом открывая папку. Разобрал целую кучу его эскизов, набросков граффити и фотографий его работ. К моему сожалению, это было совсем не плохо.
– Ну и?.. – нетерпеливо поинтересовался он, почесывая Сезанну затылок. – Что скажете? В действительности все смотрится лучше, я работаю только с большими форматами.
Я кивнул, задержавшись на картине под названием «Земляничное сердце». На ней было изображено несколько вытянутое, похожее на ягоду сердце с едва заметным углублением посредине. Покоилось оно на темно-зеленой листве, и я насчитал в нем как минимум тридцать оттенков красного цвета. Мой друг Бруно, врач и известный ипохондрик, показывал как-то цифровое изображение собственного сердца, фильм, сделанный в диагностической клинике (его сердце абсолютно здорово!). В действительности этот орган мало похож на китчевые «сердечки» и правда напоминает скорее земляничную ягоду.
В работе юного художника было что-то органически ягодное. Я словно чувствовал биение земляничного пульса, мне даже захотелось надкусить изображение. Картина жила, и чем дольше я смотрел на нее, тем больше она мне нравилась.
– Вот это интересно, – постучал я пальцем по фотографии. – Хотелось бы видеть оригинал.
– О’кей, нет проблем, – ответил мой гость. – Всего лишь два на три метра, висит у меня в ателье. Заходите в любое время. Или принести ее? Опять-таки нет проблем. Могу прямо сегодня.
– Ради бога, нет! – засмеялся я. Его рвение меня тронуло. – Это акрил? – спросил я, возвращая наш разговор в деловое русло.
– Нет, масло.