Как и предполагал Брюс, в экспедиции, которую возглавили супруги Пенделбери, места для нее не нашлось. И Пенни была вынуждена вернуться к своим прежним занятиям: перемывала находки, привезенные из предыдущих экспедиций, а потом тщательно зарисовывала их в свой альбом, стараясь при этом не забыть все то, что вдалбливала ей в голову Джоан. Денег было в обрез. Спасибо Джоан! Та научила ее всяким маленьким хитростям, как оставаться на плаву, имея минимум средств. Но все же пришлось продать жемчужное колье, чтобы свести концы с концами.
Уже в начале июня в Афинах установилась страшная жара. Как только выпадала свободная минута, Пенни тут же устремлялась на гору Ликавиттос, спасаясь от зноя в ее тенистых рощах. Вместе с Марджери, выступавшей в качестве ее гида, она знакомилась с окрестными достопримечательностями греческой столицы. Они посетили знаменитые Дельфийские рощи, раскинувшиеся на севере Афин: священное место для древних греков. Они прошли теми же дорогами, что и бесчисленные пилигримы, стекавшиеся к стенам Дельфийского храма несколько тысяч лет тому назад, чтобы своими ушами услышать пророчества оракулов. Потом они посетили храм Аполлона, воздвигнутый высоко в горах Пелопоннеса. Его построили более двух тысяч лет тому назад. Горными петляющими тропами они добрались до самых крайних точек полуострова на побережье Мани. Потом посетили древний город Мессину, где как раз сейчас работали археологи из их школы. И тут уже наступила очередь Пенни выступить в качестве экскурсовода. Она провела Марджери по всем раскопкам.
Друзья Уолтера перестали приглашать Пенни к себе, как только узнали о ее возмутительном поступке. Впрочем, это ее не сильно огорчало. Сейчас она была предоставлена самой себе, и это даже радовало. Под рукой всегда имелась интересная книжка, можно было сходить в музей или просто посидеть и подумать о жизни. Вот только жить, считая каждый пенни и отказывая себе почти во всем, было совсем непросто. Хорошо еще, что хватало учеников, жаждущих выучить английский, да базарная дешевизна спасала. Марджери тоже всегда готовила на двоих. А если порой голод все же давал о себе знать – что ж, размышляла в таких случаях Пенни, за все надо платить. В том числе и за собственную независимость. Из Стокенкорта не было ни звука, и это молчание пугало. Иногда Пенни начинала думать, что совершила непоправимую ошибку. Она терзалась сомнениями и, когда было уже совсем невмоготу, бежала в общежитие. Стремительно тающая студенческая коммуна хоть как-то отвлекала ее от собственных невеселых мыслей. Впрочем, компания, в которой не было Джоан и Брюса, уже не казалась ей столь привлекательной, как раньше.
Правда,