– Кэролайн, ну пожалуйста, не делай этого! – иногда умоляла ее Орелия, но в ответ слышала всегда одно:
– А почему нет? Для чего я живу на свете? Вот это и есть жизнь… Я хочу наслаждаться каждым ее мгновением, Орелия! Так легко что-нибудь упустить, а я, будь уверена, ничего не желаю упускать!
И Кэролайн в самом деле не упускала ни единой возможности. Бесконечно своенравная, она вышла замуж за дальнего родственника, тоже Стэниона, мота, игрока, никчемного, ничтожного красавца, когда ей исполнилось восемнадцать лет. Как было известно Орелии, этот шаг был продиктован разочарованием в первой любви. Это был жест отчаяния – таким образом Кэролайн хотела уберечь себя от боли, от уязвленного самолюбия. Она притворилась, что не испытывает никаких сердечных мук, что не тоскует по любимому человеку, который покинул ее, потому что любил. После смерти отца он унаследовал только множество долгов и обедневшее поместье, и ничто впереди ему не светило.
«Да, я лорд Фарингэм, – с горечью говорил он, – дворянин с дырявой крышей над головой и пустыми карманами! А в таких обстоятельствах чего же стоит мое сердце?»
Кэролайн разразилась потоком слез в ответ на сбивчивые, бессвязные речи этого человека. А ведь он обожал ее с самого ее детства!
А на следующее утро он исчез. «Любимая, я сделаю себе состояние, – гласило его письмо. – Дождись меня – я тебя люблю, я люблю тебя…»
Кэролайн, однако, ждать не захотела. Она бросила вызов несчастливой любви, отвергла собственное чувство и позволила молодому, но опытному искусителю совлечь себя с пути верности. То был нелепый брак, с самого начала обреченный на неудачу, но Орелия поняла, что нет такой силы, которая бы остановила Кэролайн и помешала бы ей выйти замуж за Гарри Стэниона. А через полгода после свадьбы Гарри умер, и умер он тем же самым глупым образом, как и жил, – с завязанными глазами приняв участие в лошадиных скачках по ухабистой сельской местности; в той же скачке двое других участников получили тяжкие увечья, а трех лошадей пришлось пристрелить. Эта ничем не оправданная, ненужная трагедия заставила общество говорить, что бесчинства эпохи Регентства, по времени совпадающей с временем наполеоновских войн, зашли чересчур далеко, что сам принц-регент Георг подает дурной пример пылким, не умеющим владеть собой молодым вертопрахам из своего окружения и что высшее общество должно вести себя, соблюдая хоть какие-то приличия, а вообще – надо принимать серьезные и взвешенные меры для исправления нравов. Экстравагантная жизнь принца Георга, его разгульный и веселый образ жизни, азартные игры, любовницы – все это сделалось предметами горячего обсуждения в английском обществе. Это было время появления денди, высоко ценилось остроумие и элегантность, а кипящая энергия выплеснулась на искусство, так что даже континент заболел англоманией как в политике, так и в образе жизни.