– Остановитесь!
Она обернулась и сквозь слезы, застилавшие глаза, взглянула на маркиза, стоявшего на коврике у камина.
– Вы всегда так страстно боретесь за то, чего желаете добиться? – спросил он теперь совсем другим тоном.
– Я не за себя борюсь, но против несправедливости!
Как же она его ненавидит – твердила про себя Орелия! Как он бесчувствен и груб. Да, она его ненавидит, ненавидит!
– Вы уже употребили в отношении меня некоторые, очень жесткие, выражения, а теперь еще обвиняете в несправедливости.
– Все употребленные мной выражения можно заменить одним словом: вы жестоки, и нет на свете ничего более жестокого, чем оставаться безучастным и равнодушным к другим и не понимать их.
– Вы защищаете моего племянника, но вы же никогда не были с ним знакомы, вы так мало его знаете, – с циничной насмешливостью процедил маркиз.
– Так или иначе, но он остается человеческим существом, и, повторяю, он молод и беззащитен, он же еще почти мальчик.
В отчаянии, что ей не удалось убедить маркиза, она все же сделала последнюю, отчаянную попытку:
– Ваша бабушка мне сказала, что вы когда-то очень любили свою сестру. Теперь представьте только, что бы она сейчас почувствовала, узнав о вашем желании отослать Руперта обратно на дальнейшие муки и страдания, если не на смерть… туда, где… его ждет падение… которого бы ни одна женщина… не пожелала бы для своего сына!
И опять голос Орелии задрожал и слезы навернулись ей на глаза. Увы, она ничего не добилась, она бессильна помочь Руперту! Повернувшись спиною к маркизу, она снова взялась за ручку двери.
– Ладно, – сказал он вдруг тихо, – вы выиграли эту битву.
Не веря своим ушам, она обернулась: неужели она не ошиблась и он действительно это сказал? Из-за слез, застилающих ей глаза, она видела его лицо неясным размытым пятном…
– Идите и скажите этому негоднику, если он в состоянии слышать, что его дядя потерпел поражение в борьбе с очень грозным противником.
– Вы правду сказали? – еле-еле смогла вымолвить Орелия.
– Именно так я и думаю. Куда этот оболтус хочет? В кавалерийский полк?
– Да, вы же знаете! Он желает пойти по стопам отца.
– Очень хорошо. Я позабочусь об этом. Но помните, с этого момента вы отвечаете за его дальнейшую судьбу, и если опять у него ничего не выйдет, вам придется винить себя и только себя.
С минуту Орелия не могла произнести ни слова, потом безотчетно и машинально снова подошла к маркизу и взглянула ему прямо в глаза.
– Благодарю вас, – сказала она тихо. – Благодарю. Вы сделали доброе дело!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».