Анекдот в первую очередь представляет интерес как живая, колоритная подробность, как показатель того, о чем судачат в салоне, в дружеском кружке, на улице.
Можно ли полностью доверять анекдоту? Этому коварному жанру ни в коей степени не следует доверяться и принимать его порождения за чистую монету. Ценность анекдота в другом: он совершенно незаменимый помощник в живом, искрометном, убедительном воссоздании картины нравов. Тут-то анекдот и получает права исторического свидетельства, своего рода документа, и становится очень актуальным.
Встраиваясь в картину нравов, анекдот по-особому освещает ее, но и сам при этом начинает выглядеть чрезвычайно ярко, убедительно, колоритно; иными словами, он оживляет и одновременно оживает сам. Причем особенно важен анекдот при построении биографии.
Конечно, существуют биографии (в особенности официальные или героизированные), которые вполне могут обойтись без присутствия анекдота. Однако еще со времен античности (Плутарх, Диоген Лаэртский, Светоний) анекдот стал подлинным украшением биографии, ее необходимым компонентом. Он являлся своего рода голограммой, ибо способствовал тому, чтобы воссоздаваемую личность можно было предельно емко, выразительно, непосредственно ощутить как живую.
В России подробное знакомство с культурой анекдота произошло еще в XVII столетии. Тогда, в основном через польское посредничество, появились многочисленные рукописные сборнички так называемых фацеций (лат. facetia – шутка, небылица) – разного рода историй, подчас забавных, из жизни греческих философов и римских императоров. Затем вышли сборники апофегм (дословно с греческого: «говорить напрямик» – краткое и меткое наставительное изречение) – образцы все той же западной литературы анекдотического содержания, чуть более значительно переработанные; но подлинной самобытности там еще было мало.
Анекдот как самостоятельный литературный жанр стал утверждаться в России во второй половине XVIII века по модели французской рафинированной культуры. Переломным моментом стали эрмитажные собрания у императрицы Екатерины II, на которых появился и стал блистать обер-шталмейстер двора Лев Александрович Нарышкин. Этот знатный вельможа и одновременно простонародный балагур создал настоящую культуру анекдота. Он был рассказчиком высочайшего класса (его устные новеллы представлены в настоящей коллекции). Собственно, с нарышкинских рассказов и острот и берет начало оригинальная русская анекдотическая традиция.
Однако настоящий расцвет жанра, его подлинный апогей пришелся, как уже говорилось, на пушкинскую эпоху. Для этого были свои причины.
Именно к середине 1820-х – началу 1830-х годов жанр русского анекдота, можно сказать, окончательно сложился: определились, выкристаллизовались его внутренние законы и тенденции, установился репертуар сюжетов, круг и основные типы