Душистые букеты в красных ведрах и приветливое «Снова в школу!» на доске заставляли невольно улыбаться в предвкушении чего-то доброго и светлого, как в детстве.
«Из цветочков и звоночков, – продолжала напевать девчонка с искренней радостью в голосе. – Из тетрадок и переглядок сделаны наши девчонки!»
Если бы я только мог залезть к ней в голову, то наверняка бы узнал, хочет ли она погулять сегодня вечером, и вообще, стоит ли?..
«А ты выверни ее наизнанку! – послышался ехидный голосок прямо над ухом. – Тогда узнаешь все что угодно!»
Я хотел обернуться, но поток теплого ветра из открытого окна не позволил даже скосить глаза в сторону.
Я мог смотреть только на нее, не видя ничего вокруг.
«Выверни, выверни ее наизнанку!» – в нетерпении шептали над ухом. И я вдруг поверил этому странному голосу. Спину сзади приятно пекло, и я чувствовал, что мне хотят помочь.
«Из платочков и клубочков, – продолжала напевать девчонка, но вдруг тошнотворный хруст костей перебил ее нежный голос. – Из печенки и селезенки…»
В следующую секунду я забыл, как дышать: ее голова начала расползаться, словно по шву, выворачиваясь наизнанку. Показалось кровавое мясо, а за ним череп, раскрывшийся, словно шкатулочка, с отвратительным треском вместо музыки. Кожа продолжила рваться вдоль позвоночника: показался хребет, ребра и потроха, которые тоже начали выворачиваться, извиваясь во все стороны. Меня пробрала дрожь, а мозг отказывался принимать увиденное. Чертовщина.
«Забыл предупредить, – прошептали над ухом еще тише и злее. – Ее изнанка тебе не очень понравится».
«НЕТ!!!» – заорал я, вот только голоса своего не услышал.
А она все выворачивалась. Запах свежего мяса душным облаком повис в классе. Теперь девчонка была не такой красивой, как раньше. Я видел все ее нутро в прямом смысле слова!
Но не этого я хотел, черт возьми, совсем не этого!
«Из загадок и мармеладок, – продолжала напевать она. – Из кровищи и съеденной пищи… сделаны наши девчонки!»
Ее голос менялся от нежного до искаженно хрипящего. Голова дергалась, словно в конвульсиях, каждый раз норовя повернуться в мою сторону. Теперь девчонка не играла на воображаемом пианино, а что есть силы колотила руками по парте, отбивая неясный сбивчивый ритм.
Три коротких и быстрых удара. Затем короткий, два длинных и один короткий. Ее беленькие ручонки превратились в куски мяса, которые теперь с отвратительным чавканьем прилипали и отлипали от парты. Удары все не кончались. Короткий и длинный. Затем три коротких, частых. Меня затошнило от кроваво-мясистого нечто, сидящего передо мной. Два коротких удара. Затем два длинных. Один короткий. Эти удары преследуют меня всюду, даже во сне… Во сне!
«Сон!!! Это нереально!!!» – завопил я и снова не услышал своего голоса. Я попытался сдвинуться с места, но тело мертвым грузом сидело на стуле, как чужое.
А она все колотила по парте, оставляя на той огромные трещины. Удары: длинный и короткий. Затем быстрый ритм: короткий, длинный, короткий и длинный.
Я мог смотреть только на нее, не видя ничего вокруг. Теперь это было настоящей пыткой.
Вдруг парта разломилась на две части, и голова девчонки резко повернулась в мою сторону, с хрустом переломав шейные позвонки. Это была она. Осклабилась вывернутыми наизнанку зубами; расхохоталась до хрипа, давясь собственной кровью, хлынувшей из глотки.
В вывернутом наизнанку лице я узнал близкого человека.
Утро, 8:32
Ключи, телефон, тетрадь по эконо… А где мой телефон?
Я начал судорожно передвигать содержимое стола то вправо, то влево, всю эту «железобетонную» кучу, которая не разгребалась с позавчерашнего вечера. Я нервничал, но не настолько сильно, чтобы вызвать очередной приступ.
Меня немного потрясывало при мысли о том уродливом лице, вывернутом наизнанку. Оно оставило неприятный осадок где-то в районе легких, мешавший вздохнуть полной грудью. И почему именно она? Еще бы во снах меня не доставала, ну реально! Все же так хорошо начиналось…
Жесть. Напишу об этом страшилку, сегодня же.
На пол посыпались ручки, а за ними рухнула химия прямо с верхушки моего «Эвереста». Какой-то умник додумался на учебнике вместо буквы «х» безжалостно вычеркать ручкой «б», «м» заменить на еще одну «б», а рядом с ней втиснуть «л» – вот вам и Библия!
В колледже я уже вторую неделю, а все еще не могу понять, зачем экономистам «самый важный предмет в их жизни» (по словам химички, разумеется). Но я бы никогда в здравом уме не додумался обозвать химию Библией, отвечаю! Всего две пары прошло, а меня уже достали эти проповеди Марьи Ивановны о важности…
Вдруг телефон звякнул из рюкзака, и я облегченно выдохнул. Ничего не меняется.
Неважно! Продолжаем собираться, я уже опаздываю. Телефон найден, наушники, доклад… доклада нет, продолжаем. Линейка – для экономиста это