– Поторопитесь! Езжайте скорее. Старики помогут мне разгрузить мясо. Скажите Белой Голове, что, если он болен, я поднимусь к нему и помогу ему своими снадобьями.
Синопа прыгал вокруг меня, касаясь лапами моих ног, напрашиваясь пойти со мной. Я сел в седло и посадил его перед собой. Опираясь лапами на луку седла и спиной на меня, он прекрасно устроился и держался, даже когда лошадь нечаянно спотыкалась.
Одинокий Бизон и Черная Выдра крикнули нам, чтобы мы были поосторожнее. Отец протянул мне ружье, сел на свою лошадь, и мы отправились в путь. Ночь была довольно темной. Тропа была довольно неровной, и, хоть и недлинной, но двигаться по ней было тяжело. Но Одинокий Бизон вел нас по ней в быстром темпе, и скоро мы уже стояли перед хижиной – темной и тихой.
Когда мы спешились, отец крикнул:
– Энди! Эй, Энди! Ты там?
Эхо, отразившись от конька крыши хижины, ответило нам глухим «Хоо! Хоо! Хоо!», и Одинокий Бизон пробормотал:
– Они всегда так говорят, когда там смерть.
Мой отец подошел к дверному проему, зажег спичку и, когда она разгорелась, бросил нам через плечо:
– Ахкани! (Он мертв!)
Он вошел внутрь и другой спичкой зажег лампу старика – широкий фитиль из хлопка в плошке с жиром. Вошли и мы и при неверном свете увидели старика, лежавшего на боку рядом со своей лежанкой. Он лежал на земляном полу, его босые ноги торчали из-под грязного матраса, упавшего с лежанки и накрывшего его. Остальные постельные принадлежности, одеяла и ружье, всегда стоявшее у изголовья лежанки, пропали.
Мы с отцом положили матрас на место, потом положили на него холодное окоченевшее тело. Не было нужды выяснять причину его смерти: голова старика была разбита прикладом ружья или другим тяжелым предметом. Широко открытые глаза вопросительно смотрели на нас, и отец аккуратно закрыл их и сказал:
– Да, Энди. Мы сделаем все, что сможем, чтобы найти тех, кто убил тебя.
– Убийца много не взял, – сказал Одинокий Бизон.
Мы стали осматривать разгром в хижине, которую старик всегда содержал в порядке. Одежда из двух свертков была выброшена на пол; та же участь постигла мешки с продуктами – один с бобами и другой с мукой. Жестянки с молоком, кукурузой и томатами остались на своем месте, на полке слева от очага, как и две жестянки из-под дрожжей, в одной из которых было нечто очень важное для меня. Я едва не терял голову от желания схватить ее и сунуть в карман. Отец, осмотревшись, сказал:
– Еще там.
– Да. Но до завтра нам это не понадобится, – ответил я.
Насколько мы смогли определить, пропали ружье, одеяла, патроны, запас сахара, чая, кофе и сиропа – то, что больше всего ценится у индейцев.
– Кто это сделал? Кто? Кто? – повторял отец на языке черноногих, потому что этим языком мы с ним владели не хуже, чем английским.
– Кто еще, как не военный отряд из-за