– Прости меня. Прими меня. Прости!
ОН поднимает руку:
– Погоди. Поговори с ним
– ОН указывает вправо от себя, и я знаю (знаю!), что сейчас увижу отца! Поворачиваю слегка глаза и вижу: рядом с НИМ, справа, появляется отец. ОН протягивает надо мной руку и отступает, исчезает, оставляет со мной отца. Отец тоже в светлом одеянии, лицо также не отчётливо. Но это отец. Я знаю, я чувствую, что он улыбается мне. Я пытаюсь вглядеться в его давно не виденное лицо, в ясные ярко-голубые глаза. Я протягиваю к нему руки, хочу дотронуться до его одежды, до руки. . .
– Папочка, родной мой! Как же долго тебя не видела, как я соскучилась. Как мне нехватает тебя, как устала, хочу быть с тобой, прислониться к тебе, почувствовать твою любовь и добро.
Глаза у папы грустнеют, он ласково качает головой.
– Нет, дочка! Я тоже очень соскучился по тебе, рад тебя повидать. Доченька моя, Ланка моя, тебе трудно, одиноко без меня. Милая, отважная моя девочка, ты же сильная, держись! Я так хотел защитить тебя, да вот судьба рассудила по-другому. Смирись, такая
твоя доля. У тебя ещё много дел там, тебя ждут, иди. Я так люблю тебя!
Он гладит меня по волосам, по щеке, я чувствую тепло (!) его руки. Его родные, знакомые руки опускаются мне на плечи и как бы слегка отталкивают.
– Прощай! Иди.
Всё меркнет, я стремительно проваливаюсь. Чувствую, что невесомость переходит в ощущение своего тела, чувствую свою руку в Володиной руке, хочу открыть глаза. Пока не получается, но я уже слышу присутствие Володи, его дыхание, какие-то слова, хотя не разбираю какие. Он говорит Наташе, что надо вызвать "скорую". Наташа прибегает из своей комнаты, рванулась ко мне. Как хорошо, что ёе не было раньше, когда я. . . Я хочу успокоить их и панически боюсь "скорой", но сказать что-нибудь – ничего не получается. Зато открываю глаза, пытаюсь, чтобы они поняли меня: я здесь, я вернулась (если бы они могли знать – откуда!).
– Мамочка! Что с тобой? Тебе что-нибудь надо?
– я качаю головой
– Тебе лучше?
– Моргаю глазами: "Да, я вернулась".
Володя гладит меня по руке и уступает место Натушке. Мне кажется – он очень крепко меня держал, не отпустил. Тёплые, сострадающие ладошки дочери; по телу разливается тепло; Только чувствую себя виноватой, что так огорчила их. Как у Светлова: " . . . И если мне придётся кого-нибудь огорчить своею смертью, сделай так, чтобы в эту минуту закрылся занавес".
Мама ничего не успела понять, ведь всё было тихо, только последние слова она услышала