Он несколько секунд посмотрел на нас, а потом тяжело выдохнул и пошел своей слабой ковыляющей и трясущейся походкой к своему столу.
– Что же привело юную хранительницу миров в мою скромную обитель? – старец облокотился о стол и медленно направился к табуретке, которая стояла у другой его стороны. Добравшись до нее, он с усердием пристроился и тяжело сел, выпустив выдох облегчения. И только тогда его дрожь пропала. Казалось, что он только что проделал непосильную работу. Хотя, учитывая его вид и прикидывая его возраст, можно утверждать, что проделанный им путь (и только что, и по жизни) воистину был очень тяжел.
Мы с Катастросом внимательно следили за ним и оглядывались попутно по сторонам, ожидая появления воинов. Мы не торопились отвечать, боясь быть обнаруженными раньше времени и ожидая, что будет дальше.
Старик снова посмотрел на нас карими глазами, не понимая происходящего, а потом, наконец, прозрев, сразу изменился в лице и сказал:
– Ах, не волнуйтесь. Здесь никого, кроме меня в это время нет. Ко мне редко заходят. Только внук является вечерами, но сейчас он не придет. Ныне жители Ризас больше ценят пищу, которую надо выращивать на земле и ловить в море, а не знания, которыми не накормишь голодных людей. Да и нашим немногочисленным воинам до меня дела нет: их и так не много, а охранять стены куда важнее, чем дряблых стариков. Тем более, когда они уже не способны работать, а могут только потреблять столь ценные и немногочисленные ресурсы, да отнимать время у молодых и сильных.
«Клеон, – проговорил Хитч, – Мой учитель. Как я не любил его слушать в юности, но, повзрослев, стал ходить к нему за советами все чаще. Раньше он выглядел намного лучше»
– Ты же Клеон, верно? – спросила я.
Катастрос выразил немой вопрос на своем лице, видимо, интересуясь, откуда я его знаю. Но потом он, казалось, догадался. Старец тоже был поражен, что отразилось в изменении формы его многочисленных морщин.
– Неужели я имел честь познакомиться с Императрицей? – в его голосе звучало разочарование, – Ах вот и то, чего я больше всего опасался: я начинаю терять самое дорогое, что мне было даровано, – разум и память.
– Нет, мне про тебя рассказал твой ученик – сын Императора Долороса.
– Ах, принц Хитч, – на его лице отобразилось видимое облегчение, – Приятно знать, что он не забывал меня. Как жаль, что он погиб. Я питал к нему теплые чувства, и его смерть состарила меня еще на несколько лет, поскольку оказалась очень большим ударом для меня.
– Однако он этого заслужил, – серьезно сказала я.
– Я не хотел бы обсуждать политику правления Ее Величества, ведь всем, в том числе и Вам, хорошо известно, кто и почему живет здесь, в разрушенной столице, а не в Мармашу или любом другом городе Вашего королевства, –