От легкого шевеления занавески женщина исчезла во мгле, ушла за дерево, но выглянула все же из-за него, почему-то с улыбкой подняла руку на прощанье, и провалилась в овраг, доверху наполненный туманом, который надвинулся и на спящую Анну.
Сколько раз огромные стрелки пробежали по золотому циферблату на Спасской башне, прежде чем они увиделись вновь? Когда-то казалось, что разлука будет длиться год, максимум два, но сейчас уже не знаешь, радоваться ли встрече, печалиться, или просто задуматься и понять, почему она, эта жизнь, повязала их какими-то неведомыми и такими кондовыми законами?
– Денек вроде будет жарким, – сказала Анна, чтобы хоть как-то отвлечь его внимание от себя.
– Да, – согласился Хади и нехотя повернулся к лавочке, за которой кончалась тень. Утренние лучи гуляли по его волосам, в них она впервые увидела седину.
Вероятно, он тоже когда-то думал, что женитьба на иностранке – это авантюризм в любви. Но вот даже спустя несколько лет глядит на Анну так долго, что ей уже чуточку неловко. Дрожат его ресницы, взволнованно лицо, и отчего-то он долго не выпускает ее рук.
– Как поживаешь, мудрец из бамбуковой рощи?
В ответ он протягивает ей алые розы.
Кто-то из писателей сказал: никто не знает, когда чувства приходят, и никто не знает, когда они уходят. Никто из великих еще не определил, почему они не уходят даже тогда, когда завывают метели, ледяной сечкой режет по лицу косой мокрый снег? Отчего из-за гор, дальних морей или озер легким, едва заметным дуновением овевают они порою твою жизнь годами?
Хорошее у тебя настроение или плохое, дома ты или стоишь в той очереди, в которой «дают» книги Шукшина, они почему-то всегда в тебе. Может, потому Хади подмечает, что за годы разлуки она ни капельки не изменилась.
Она тоже задумалась: что, в конце концов, в нем хорошего? Загибает один палец, другой… Плохого и на малую горсть не находится. Крепыш, доброжелателен, открыт, ласков… Гимн этот, как и прежде, может длиться часами.
– Я все время тебя искал, писал письма, посылал телеграммы. Ты их получала?
– Ни одной.
В это время Анна не имела своего жилья и перебиралась от хозяйки к другой. Одну собственницу не устраивало, что в редакции курят и ее одежда пахнет, видите ли, сигаретным дымом. Другой не хотелось, чтобы поутру хлопала дверь, хоть влетай на третий этаж через балкон. Третья возмущалась, что стучит громко будильник, много книг, значит – много пыли, «вот когда будешь иметь свою квартиру, тогда заводи и кошек, и книги. А у тебя ничего нынче нет. У меня же – еще дача со сверхприбыльным луком!». К носу тут же летел кукиш в кулачонке влюбленного в себя мучителя. Вот и помни, каково это – не уважать частнособственнический интерес бабы Лизы?
Возвращаться к таким людям никогда не хотелось, потому и не долетали до Анны телеграммы, будь они даже из другого созвездия.
Но не все было в жизни печально. Много случалось и смешного. Однажды в редакцию поступила жалоба, мол, по какому праву