порцией. Сын снохи уже ревел от страха, огонь бушевал, деревья трещали, Володя, в копоти, честно сражался с пламенем веткой. Треск горящих сосен и размеры пламя отрезвили расслабленную компанию. Все повыскакивали из шезлонгов и заметались в поисках ещё ведра или чего ещё, чем можно было унять пламя, охватившее уже несколько деревьев. Стихия бушевала, оглушая всех треском, пугая пламенем и дымом. Орал ребёнок снохи, на него орала его мать, чтобы он перестал орать, а мой смелый сын в чаду пламени отчаянно колотил веткой по воспламеняющейся сухой траве, перекрывая путь огню. Паника. Протрезвевшая от неожиданного события компания наконец взялась за дело и стихия была укрощена, жаль, что не в её зачатии. Повезло, что с задней стороны пожарища находилась металлическая сетка заграждения. Сгорел кусок от шезлонгов до сетки. Это невысокие пушистые сосны с извилистыми стволами редкой красоты, кусты самшита, трава. Прибежал директор, отставной военный, кажется. В проблему долго не вникал, только выяснил, кто из детей взял спички. Понятное дело, это был мой сын. Нас попросили до вечера покинуть лагерь. На попытки объяснить, что мне не на что уехать, он не реагировал. Тупо твердил в приказном тоне, чтоб до вечера убирались из лагеря, иначе будем платить за порчу имущества. Мы собрали пожитки и уныло направились к столовой. Событие облетело всех быстро, объяснять ничего не приходилось. Денег никто не одалживал, ссылаясь на их отсутствие. Какой-то парень из местных, работающий на территории лагеря, предложил переночевать у него. К концу работы следовало подойти к столовой, и он заберёт нас на ночлег. А пока он на работе, мы с Вовчиком, в особо угнетённом настроении, кантовались на пляже, и море нас не радовало. К вечеру мы плелись на новую квартиру нашего спасителя. В его дом пришли ещё друзья с бутылкой, и за столом темами для разговора были пожар, действия директора, моё отчаянное положение и что это не страшно и я тут в его доме до окончания смены могу себе жить. Выделил мне свою комнату с кроватью, куда мы с Вовчиком, измученные, сразу и повалились, в одежде, на несвежую постель спасителя. В проходной комнате продолжалось заседание друзей за столом с бутылками дешёвого вина. Когда друзья разошлись, какое-то время была тишина, видимо, мой рыцарь заснул. Затем действие лишнего алкоголя выветрилось и пробудило спящего. Парень зашёл во временно нашу с сыном опочивальню, и, еле ворочая языком, наполняя пространство перегаром дешёвого винища, начал туманно рассуждать об оплате его благородства. Чтобы не разбудить сына, мне пришлось встать и вместе с рыцарем опять сесть за стол, делать дружеское лицо, слушать пьяного идиота, что довольно напряжённая для психики работа. Хотелось уединиться и обдумать, как выбираться из этой ситуации. Пришлось, поддерживая беседу, если это можно так назвать, подлить ему ещё вина. Парень уронил голову на стол и заснул. Чего нельзя было сказать обо мне. Я просто прилегла рядом со спящим моим сыночком и попыталась отдохнуть, зная, что скоро бузотёр опять проснётся и начнётся новый круг
