На днях, в канун Рождества, у меня случился пожар. Я забыла загасить свечи на столике в большой комнате. На этом столике были выставлены некоторые детские фотографии моего сына и его первое сочинение «Моя мама», оставшееся мне на память. Фотографии и сочинение позже были заламинированы, и я всё обдумывала, как оформить панно в этом углу. И пока ставила там свечи за упокой сына. Ещё там были разные церковные атрибуты: кадило с ладаном, чашечка с водой, а также стояла в прозрачном стакане карликовая орхидея. Орхидея уже давно не цвела и почему-то тянулась листьями и выпущенной стрелкой не к окну и свету, а заворачивалась в противоположную сторону, к фотографии Володи, которая стояла под ней. В этот вечер, как обычно, я зажгла свечи, присела рядом на диван, взяла в руки сочинение и ещё раз прочла первую фразу: «Моя мама любит сидеть в тишине…», я задумалась и удивилась, как мог ребёнок это подметить. И осознала: да, а я ведь люблю сидеть в тишине, но это практически никогда не удаётся. С этими мыслями, не загасив свечи, зашла в другую комнату, к маме, присела на её диван и мы начали читать вслух одну из книг о потустороннем мире (Откровение Ангелов-Хранителей), чтобы притупить боль и не сойти сума от горя. Мама почему-то закрыла дверь, и мы продолжили читать об Ангелах, про их мир, а значит, про моего сына Володю и его новый мир. Спустя какое-то время мама захотела спать, и я открыла дверь, чтобы удалиться. В эту открытую дверь ворвался плотный поток дыма с запахом горелой пластмассы. В соседней комнате, в химическом тумане в темноте на столике, на месте сочинения и фотографий горел небольшой такой костёр. Струйка огненной пластмассы уже стекала по стене на пластиковый плинтус, и занавески совсем рядом. Время пошло на секунды до масштабного воспламенения. Хотела испугаться и запаниковать, и тут в голове пронеслась картинка из детской жизни моего сыночка, как он не растерялся во время пожара: схватив ветку, начал бить по огню. Взяв с него пример и покончив с огнём, я погрузилась в воспоминания о том самом пожаре.
1. Огонёк
Водном из крымских лагерей отдыха с названием, как ни символично, «Огонёк», мы оказались пред поступлением в первый класс. Подруга по доброте душевной пристроила меня на кухню помощником повара. Это означало, что кушали и жили мы бесплатно, через день работа на кухне, а также бесплатный проезд в обратную сторону. По той же доброте душевной она поделилась со своей снохой, что муж мой из «криминальных» (время лихих девяностых). И сноха её, к которой мы были направлены, встретила нас с соответственной чванливостью. А может, она со всеми была такова. Проводила меня на кухню, объявила, что я та самая, которая по штату, и быстро исчезла. Повара сновали мимо, занятые приготовлениями обеда для всего лагеря. Главная повариха Таня – молодая, крупная и плотная, как и положено быть поварихе, подошла к здоровенному баку с вермишелью, который стоял на полу, и безо всякого радушия буркнула:
– Делай вермишель.
Следует добавить, что мы только попали в лагерь и я едва успела завести сына в комнату, где находились две группы детей – младшего школьного и дошкольного возраста. Зная, какой развитый у меня мальчик, я попросила прикрепить своего сына к первоклассникам. Однако молоденькая педагогиня имела, по-видимому, объёмный багаж психолога и решила его продемонстрировать:
– Смотрите, ведь ваш мальчик уже играет машинкой с младшим ребёнком, значит, ему с младшими комфортнее, – заключила она, и мы расстались.
И вот я на кухне у парящего бака с вермишелью один на один. В незнакомом помещении. Среди незнакомых людей, погружённая в думы про то, что мальчику моему будет одиноко с малышами. Не знаю, что делать: сливать горячую воду или добавить туда холодной, а потом сливать. Растерялась, и спросить не у кого, все носятся по кухне со своими делами. Тут опять появилась повариха Таня, я обрадовалась и только хотела проконсультироваться, как Таня опередила меня:
– Чего смотришь, как баран на новые ворота? Что, вермишель никогда не варила?
Все, кто был на кухне, напряжённо продолжали заниматься своими делами, но с их натянутых спин считывалось, что главное дело – это мой расстрел. Переключиться на Танину волну хамских частот я не сообразила, проглотила унижение и нашла в себе силы переспросить относительно вермишели. Разобралась с вермишелью, как сумела, и меня определили на нарезку масла к бутербродам и раздачу тарелок отдыхающим. Хамство Тани подавило меня, и энтузиазм хорошего морского отдыха моментально поник. Так прошла неделя. Мальчик мой скучал, грустил и чувствовал себя одиноко. Я примерно так же. По сути, общалась во время работы только с бухгалтером. Приятная