Свободная любовь. Якоб Вассерман

Перед ней стояла девушка и смотрела на улицу, полную людей и пыли. Рената решила, что это не может быть Эльвина, но, когда собралась пойти дальше, та взглянула на нее. Сначала она равнодушно, а потом почти гневно оглядела нарядное платье, потом побледнела, как полотно. Рената окликнула подругу по имени; та улыбнулась каменной улыбкой и продолжала улыбаться, когда они рядом пошли дальше. Сначала Эльвина шла медленно, и Рената стала спрашивать ее, где она теперь, как ей живется, куда она пропала. Девушка не отвечала и шла все быстрее; вдруг, когда Рената, запыхавшись, уже едва переводила дыхание, Эльвина остановилась в мрачном маленьком переулке за пивоварней. Она взяла Ренату за руку, увлекла ее в темные ворота какого-то дома и сказала, что теперь Рената должна уйти, дальше ей идти нельзя. Затем она начала безутешно плакать, повернувшись лицом к стене. Ее слезам не было конца, и Рената, не находившая слов, гладила подругу по волосам; ей овладело смутное предчувствие.

      – Бога ради, уходите, Рената, вам здесь нельзя оставаться, – прошептала Эльвина.

      – Что вы делаете, Эльвина? – со страхом спросила Рената.

      – Ко мне приходят мужчины, – сказала Эльвина, широко открыв глаза и тотчас же закрыв их.

      Рената задрожала. Конечно, она слышала, что девушки продаются, но для нее это оставалось пустым звуком. И лучшая из всех, Эльвина? Рената не могла больше говорить. Она молча ушла.

      Все это она рассказала Вандереру короткими, отрывистыми фразами, то краснея, то бледнея, то нетерпеливо, то страстно, то умолкая на мгновение, чтобы взять себя в руки. «Почему именно мне?» – думал Вандерер; он находил это загадочным; сияющий день, казалось, померк.

      Но больше всего удивило его то, что весь этот бессвязный рассказ звучал как покаяние в какой-то вине. Вандерер был смущен и молчал. Только когда они подошли к ее экипажу, он попросил у Ренаты разрешения написать ей то, что думает по поводу услышанного рассказа. Она взглянула на него отсутствующим взглядом, села в коляску и уехала. Вандерер медленно шел к городу, и в душе его звучали вопросы Ренаты: «Каким образом случается, что девушки торгуют собой? Действительно ли это дурные, заслуживающие презрения девушки? Неужели в них не остается ничего прежнего? Надо ли их спасать, или это бесплодно? Кто виноват в том, что они стали такими? Мне кажется, как будто я вдруг прозрела. Но я вижу лишь вещи, понять которых не могу, и не знаю, смею ли я их видеть или должна делать вид, что я по-прежнему слепа?»

      Глава 4

      Рената сидела в своей комнате. Лампа под китайским абажуром бросала кругом мягкий свет. В открытые окна видны были качающиеся деревья, пожелтевшая листва, озаренная последним отблеском заката. С нижнего этажа доносилась суета: это слуги под руководством фрау Фукс накрывали столы. Рената во второй раз перечитывала письмо Вандерера, который благодарил ее за доверие и писал, что есть вещи, которые при неожиданном с ними столкновении кажутся гораздо более чудовищными, чем они являются на самом деле. Рената