На мгновенье затих пулемёт – убит пулемётчик. Немцы уже у дамбы. Усманов начинает стрелять, но он тяжело ранен. Пулемёт опять замолкает.
Тогда встал Недобой и, с пулемётом в одной руке, с противотанковой гранатой – в другой, скомандовал: «В атаку, за мной!» Прозвучало славное русское «ура», завязалась рукопашная схватка. Немцы, потеряв около тридцати солдат, отступили в лес. Однако немного спустя они снова пошли в атаку. У Недобоя осталось всего четыре бойца – это были Кудака, Вдовин, Ковалевский, Клинцев. Снова застрочил пулемёт, снова полетели гранаты. Вот немцы подходят к сараю, вот они уже у колодца. Мы дали красную ракету. «Хоть бы наши с той стороны постреляли», – пронеслось в голове. И вдруг с восточного берега заиграла «катюша», песня её докатилась до нас и окончилась в лесу, где стояли немецкие танки. Радостно забилось сердце. Взвились красная и зелёная ракеты. Мы двинулись вперёд, к железной дороге. Там пролегал ближайший путь к вражеской столице.
ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
СТАРШИНА
П. ЧИЯНЕВ
Первые дни
Сырая низина. Копнёшь на два штыка, и уже выступает вода. Полоска земли шириной в один километр по берегу реки, маленький посёлок, домиков пятнадцать, да ещё несколько отдельных домиков на совершенно открытой ровной местности; грязь такая, что ног не вытянешь, – это был плацдарм, за который мы сражались, форсировав Одер в районе городка Ортвиг, северо-западнее Кюстрина.
Утром 4 февраля наша батарея 76-мм орудий заняла огневую позицию на окраине посёлка, метрах в восьмистах от берега, в боевых порядках пехоты для стрельбы прямой наводкой. Противника не было видно. Он занимал городок Ортвиг; его скрывали разные постройки, кустарник, огромные вётлы, растущие вдоль дороги. А мы были перед немцами, как на ладони. Еще по пути на огневую позицию наша батарея попала под огонь немецких пушек; едва развернулись – с окраины Ортвига на участок батареи пошли в контратаку до двадцати немецких танков с батальоном пехоты.
В моем расчёте было всего три человека: я и наводчик Ахмет Шеринов – бывалые солдаты, дравшиеся уже за такие плацдармы на Днепре, Днестре, Висле, – и один молодой боец, который начал воевать только в Польше, – Иван Терентьев, девятнадцатилетний уралец, маленький и плотный, как кубышка, известный всему нашему полку по прозвищу «Пан-Иван». Он сам назвал себя так, когда прибыл к нам в Польшу, и тут же, весело подмигнув, добавил:
– Не смотрите, что маленький – на большие дела гожусь.
Осетин Шеринов по характеру был совсем другой человек – никогда не шутил, любил уставной язык. Он давно воевал, но всегда в бою был строгий, сосредоточенный, а Терентьев с первого дня стал воевать легко, весело, как будто он родился на войне. Шеринов не понимал иноземных обычаев, а Терентьев и в Польше чувствовал себя, как дома, и в Германии для него ничего удивительного не было. Рассказывает какую-нибудь забавную историю про