Лесенцов держал в согнутой руке, на уровне своего лица, ПМ. Он дважды качнул глушителем, показывая: закройте дверь, пожалуйста.
Мужчина так же тихо закрыл дверь.
– Никто посторонний не заходил в подъезд? – не унималась милиция внизу.
– Нет-нет, – уверенно отвечала соседка.
– Там машина стоит с российскими номерами, не знаете, к кому приехала?
– У соседнего подъезда? Это, наверное, к Михаилу Семёнычу – у него родня в России, он хочет выехать. Пойдёмте, провожу. Я номер квартиры не помню, а на память проведу. По обшивке его дверь узнаю́. То ли третий этаж, то ли четвёртый. Михаил Семёнович, может, и вызывал милицию. Всё время вызывает. Никакого покоя с ним нет. Везде сепаратисты мерещатся.
Милиция послушалась соседки.
Хлопнула входная дверь в подъезд.
– Они не уедут, – сказал Лесенцов.
Скрип и Лютик смотрели на него, дожидаясь решения. Дак чуть покусывал нижнюю губу.
– Я выйду к ним, – решил Лесенцов.
– Погоди, – сказал Дак. – Вытри кровь хотя бы. Насохла.
Он взял с вешалки первую попавшуюся тряпку – оказавшуюся дешёвым шарфиком, – и бережно приложил ко лбу Лесенцова.
Ещё раз посмотрел на лоб:
– Заметно. Спросят, откуда… Кровь, вроде, не течёт больше.
Лесенцов передал свой пистолет Лютику.
– На одежде крови нет? Ну-ка, посмотрите… – он развёл руки, и повернулся боком. – Так. Ждите меня здесь. Если что – звоните людям Командира. Скажите, что вас штурмуют менты. Пусть едут на выручку… Но попробуем выкрутиться.
Водитель патрульной машины, стоя на улице, курил, и не увидел, как Лесенцов, стараясь не производить никакого шума, вышел из подъезда.
Лесенцов был замечен только когда он, открыв дверь “паджерика”, уже уселся, завёл машину и успел на ощупь найти кепку, лежавшую в заднем кармане переднего правого сиденья.
– Выйдите, пожалуйста, – попросил спешно подошедший водитель патруля.
Лесенцов улыбнулся:
– А в чём дело?
– Выйдите, я вам говорю.
– Хорошо, – сказал Лесенцов, и, заглушив “паджерик”, вышел.
Хлопнула дверь ближайшего подъезда: водитель успел вызвать своих по рации.
Лесенцов услышал неподалёку всё тот же женский голос:
– Значит, уехал уже Михал Семёныч. Значит, в России уже. Бегут, трусы. Он всегда был трус.
К “паджерику” приблизились два человека с нашивками “Мiлiцiя”, и соседка за ними вослед.
– Сержант Бондаренко, – представился один из сотрудников; Лесенцов снова улыбнулся. – Вы с какой целью здесь?
– К знакомому заезжал. К Михаилу Семёновичу, – ответил Лесенцов.
– А почему не у него?
– Так нет его.
– Когда мы подъехали – вас в машине не было.
– Приспичило. За угол отошёл, – в третий раз улыбнулся Лесенцов.
– А где Михаил Семёнович живёт?
– Так