Премьер. Проект 2017 – миф или реальность?. Николай Рыжков

имелись, для нас не являлось секретом. В первую очередь ими были руководители обкомов и крайкомов и их покровители в ЦК. Создание экономических территориальных образований резко ограничило бы их возможности прямых отношений с партийным центром, с ЦК. Ведь на местах сидели люди, для которых хозяйственная база области или края была надежной опорой власти. Отбери у них такой рычаг – с чем они останутся? И эти люди прекрасно понимали, что их руководящая роль по существу только на экономике и держится: где-то на лесе, где-то на угле или нефти, где-то на стали или прокате, где-то на пшенице и ржи… Да они никогда не станут добровольно объединяться в какие-то районы! В общем, субъективизм и элементарные личные интересы в очередной раз взяли верх над объективной необходимостью и здравым смыслом.

      Я часто думаю: а прими мы тогда эту концепцию создания мощных экономических территориальных структур с большими правами, возможно, и не было бы причин для объявления через шесть лет поспешной и непродуманной суверенизации России. Не было бы этого толчка для расчленения СССР, не была бы заложена мина замедленного действия и в собственном российском доме. И мину эту нынешние власти страны уже четыре года пытаются всячески обезвредить. Но ее часовой механизм, к сожалению, действует, и не дай Бог, чтобы его стрелки дошли до красной черты.

      Что ж, тему создания таких районов мы спрятали тогда в подтекст: мол, требуется дополнительно проработать вопросы управления народным хозяйством в РСФСР. Сделали бюрократически традиционно, чтобы только «застолбить» тему, не убить ее навсегда. И записка с предложениями, подписанная Тихоновым и членами Комиссии, ушла на Политбюро. Там без особых обсуждений (тогда заседания больше двух часов не продолжались, поскольку Черненко и это время с трудом выдерживал) одобрили, как я уже писал, нашу работу и рекомендовали положить ее в основу дальнейших шагов. Это была победа.

      Почему я так это оцениваю? Да потому, что мы столкнулись с невозможностью расширять экономический эксперимент без реформирования всей управленческой машины. Особенно ее несовершенство стало мешать, когда мы заговорили об ускорении научно-технического прогресса. В книге еще много раз прозвучит это слово – «ускорение». Поэтому я хотел бы довести до сведения читателя, откуда оно взялось и когда вошло в обиход.

      Термин «ускорение» родился в дни, когда мы в ЦК и тихоновской Комиссии знакомились с предложениями Госплана СССР о перспективах развития экономики в двенадцатой пятилетке и до 2000 года. Тогда этот термин был применен только к социальной сфере. Хозяйство страны находилось в таком состоянии, что ускорение по всем направлениям его попросту убило бы.

      Все это понимали, никто с этим не спорил, и здравомыслящие люди прекрасно сознавали, что ускорять все и вся и создавать соответствующие приоритеты – дело абсолютно нереальное. И странными кажутся мне все последующие обвинения в адрес Правительства в том, что оно выдвинуло якобы идею тотального ускорения.