В маленькой, скромной гостиной было невыносимо жарко и душно. Это лето словно испытывало людей на выносливость. Весь июнь столбик термометра, будто сломавшись, к двенадцати часам замирал на отметке тридцать один градус. И это в тени! Благо Катина подруга Ирина сразу после окончания школы забрала Ванечку на дачу, где он под бдительным оком ее мамы мог целыми днями плескаться в Днепре и прятаться от обжигающего солнца в саду.
Катя тяжело вздохнула и, отодвинув в сторону тонкую тюлевую занавеску, вышла на балкон. Маленький, уютный, увитый зеленью, он оставался единственным местом в квартире, где можно было почувствовать легкое движение воздуха и уловить едва ощутимую прохладу. Да, наверное, хорошо, что во время ремонта ей не хватило денег на его остекление. А она так тогда из-за этого переживала! Не исключено, что, сделай она из него лоджию, зимой в квартире могло быть намного теплее, но сейчас эта открытая площадка с распахнутой дверью просто спасала их от жары, которую безудержно излучали горячие панельные стены убитой с годами хрущевки.
Катя устало облокотилась на перила балкона и, сузив глаза, с грустью посмотрела на город. Вечерело. Окруженный пурпурными облаками, Киев медленно погружался в сумерки. Отражаясь в окнах домов, отовсюду мерцали блики догорающего заката. Деревья стали темными, словно сотканными из бархата. Завершался еще один красивый, но такой сложный день ее жизни. Была перевернута еще одна страничка жизни Екатерины Ткаченко. Та, в которой она впервые почувствовала себя счастливой, успешной и самодостаточной, та, в которой впервые ощутила себя не просто женщиной, а леди. Но все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. В этом она уже убедилась на собственном опыте.
Катя медленно, словно во сне, подняла глаза к небу и с болью, выпустив из груди воздух, вздохнула.
– Господи, ну за что мне все это?! Чем я, скажи, провинилась перед тобой? Как, как мне теперь жить? Господи, помоги мне, пожалуйста, дай силы, подскажи, что делать?!
В это мгновение она выглядела неподдельно искренней и оттого еще более естественной и красивой. Высокая, слегка худощавая, Катя обладала далеко не классической, но в то же время весьма привлекательной внешностью. Миловидное, немного округлое лицо удачно обрамляли роскошные длинные волосы яркого медного цвета. Выстриженные каскадом, они плавно опускались на плечи и, подчеркнув изящную длинную шею, веером ложились на спину. У нее была приятная смуглая кожа, маленький, чуть вздернутый вверх нос, красивые, приподнятые к вискам брови и пухлые чувственные губы, над которыми виднелась родинка. Но больше всего в ней привлекали глаза. Большие, окруженные черными, загнутыми кверху ресницами, они имели необыкновенно красивый зеленый цвет с маленькими, едва заметными черными крапинками. В пасмурную погоду эти точечки были почти невидимы. Если же на небе светило солнце, глаза ее приобретали особый чарующий оттенок переливчатого малахита.
Катя обреченно опустила голову вниз и неожиданно, даже для себя, засмеялась. Ну, чертов характер! Обратившись к Богу, она сразу же вспомнила старую байку о бедном крестьянине, который постоянно просил у Всевышнего лучшей жизни, но сам для этого ничего не делал. Разве что плодил детей. А когда, устав от безысходности, он в очередной раз обратился к Господу с просьбой о помощи, тот разозлился и в сердцах ответил: «Ты хоть лотерейный билет купи».
Катя задумчиво ухмыльнулась и весело покрутила головой из стороны в сторону. Словно пытаясь взбодриться, отогнать от себя паутину дурных мыслей. Нет, она таки неисправимая оптимистка! Всю жизнь она не шла, а карабкалась по жизни, чтобы не упасть в то вонючее дерьмо, в котором оказалось большинство ее, так сказать, подружек, а точнее – соседок по комнате. Сколько Катя себя помнит, она боролась не за кусок хлеба, не за шоколадку, подаренную ей к празднику, а за теплое, ласковое слово и скупую, чаще всего неискреннюю похвалу от учителей. И все-таки она вырвалась, и все-таки сумела. Но жизнь преподнесла ей очередное испытание. Словно проверяла ее на прочность!
– Ну ничего, – со злостью выдавила она и, не закрывая за собой занавеску, вернулась в комнату, – прорвемся! Нам к этому не привыкать!
Остановившись посреди гостиной, Катя резко подняла руки вверх и, подхватив волосы, ловко закрутила на голове какое-то непонятное, кособокое, но в то же время кокетливое сооружение, из недр которого торчал маленький, болтающийся в разные стороны огненный хвостик. Затем сосредоточенно свела на переносице брови и замерла. Словно погрузилась в нирвану. Красивое милое личико стало строгим, как у школьной учительницы. В голове роилось столько отчаянных мыслей, от которых мог бы сгореть процессор. Так, так, так… Так, так, так… Она обязана