Впрочем, при первой же возможности я все равно ушел из отдела переводов в региональную редакцию, открывавшую путь к зарубежной корреспондентской работе. И вот в день победы над путчистами из ГКЧП по сути ретранслировал в Москву из Нью-Йорка в режиме реального времени то, что передавали с места событий американские телеканалы.
Дома это было востребовано: советское телевидение, как я понимаю, таких передач не вело, а Интернета еще не было. Американцы же в своих репортажах делали и попытки анализа ситуации, давали оценки, которые вливались в общий хор «откликов» со всего мира, обобщавшихся для советского руководства и СМИ в «доме под глобусом» на Тверском бульваре.
Оторвался я тогда от телеэкрана, разумеется, не по формальному графику, а лишь после того, как меня сменил утренний дежурный. Естественно, все сроки разрешенной ночной парковки на улице в самом центре города давно прошли, и моей служебной машины там, где я ее оставил накануне вечером, уже и след простыл.
Пришлось ехать за ней на штрафную стоянку, а затем с ворохом квитанций являться в суд. Признаюсь, дорожка туда была проторена: хотя в Нью-Йорке в те времена и существовали специальные парковочные места для автомашин с пресс-номерами (кто бывал на Манхэттене, тот поймет, насколько это редкая и ценная привилегия), спорные ситуации, связанные с необходимостью «отсуживать» штрафы, возникали не раз.
Поэтому порядок действий я знал. Дождавшись вызова к судье, сказал, что признаю себя виновным, но прошу выслушать мое объяснение. И дальше изложил все как было: дескать, сами знаете, ваша честь, что творится в Москве.
Вердикт последовал незамедлительно. «Дело прекращено!» – громко провозгласил судья, освобождая меня от ответственности. Стукнул молотком, сделал пометку в бумагах и, чуть наклонившись в мою сторону, вполголоса добавил: «Только уж ради Бога вы там у себя постарайтесь потише, чтобы нам всем вместе с вами не взлететь на воздух!»
Сжав в кулаке копию полученной индульгенции, я, конечно, обещал сделать для этого все от меня зависящее…
И Господь миловал: в огне ядерного пожарища мир пока не сгорел. Хотя некоторые специалисты считают, что и сегодня – почти тридцать лет спустя – угроза сохраняется, а может быть, и усиливается.
Вот ведь тогда отпустивший мне грехи судья – по сути рядовой клерк в мантии, следивший за порядком на нью-йоркских улицах, – в целом понимал, чем чревато чрезмерное обострение отношений между нашими странами. А теперь часто кажется,