Кошмар какой-то.
Я сосредотачиваюсь на комочке пыли на полу, как будто от него зависит моя жизнь.
Глубоко вдыхаю и тут же думаю, что дыхание меня полнит.
Прекрати, Мэриэнн. Подумай о чем-нибудь другом… Например, что ты будешь на ужин, когда придешь домой. Может, жареную курицу? Или тост с сыром?
– О’кей, Мэриэнн, давай попробуем стоячую позу? Может, развернешься спиной к аудитории? И поднимешь руки?
Я поворачиваюсь на трясущихся ногах.
Интересно, как эти начинающие Микеланджело изобразят мой целлюлит. Их вообще этому учат? Типа как перспективе и воздушным слоям? Интересно, что Мистер Джемпер думает о моей заднице? Его от нее тошнит, это точно. Спорю на что угодно, все его подружки – идеальные XS-очки с попками-персиками.
Я думаю о сыре на тосте. Интересно, какой хлеб у нас остался.
Мои руки горят от усилия держать их поднятыми вверх. Две капли пота стекают по телу. Учитель снова заговаривает.
– Не бойтесь занять более удобную позицию, – говорит он. – Придвиньтесь к модели. Поищите хороший ракурс.
Ножки стульев скрипят по деревянному полу. Мистер Джемпер садится всего в трех футах от меня. Он так близко, что я чувствую его лосьон после бритья. Пахнет свежестью и морем.
Спорим, он думает, что ты психичка, раз разделась на публике в воскресенье вечером. Спорим, он думает, какие у тебя огромные и уродливые волосатые бедра. Спорим… прекрати, Мэриэнн!
Я возвращаюсь к комочку. Интересно, почему пол в школах всегда такой пыльный. Наверное, дома придется перестирать всю одежду. Наконец, учитель разрешает мне одеться.
В этот момент я чувствую себя еще более обнаженной. Он сказал мне взять с собой накидку – наверняка имея в виду те шелковые накидки моделей на богемных парижских чердаках, – но у меня был только флисовый халат. Я надеваю его, делаю глубокий вдох и подхожу к Мистеру Джемперу.
– Извините, мне немного не хватает практики, – бормочет он, глядя на свой мольберт. – Я не успел точнее схватить ваш нос, и лоб вышел немного высоковатым…
Я смотрю на хаотичный набросок своей обнаженной фигуры. «К черту лоб! – хочется крикнуть мне. – Ты нарисовал мне жопу размером с Австралию!»
Я быстро одеваюсь в туалете, стоя босиком на ледяной кафельной плитке. Пытаюсь натянуть колготки, не вывалившись из кабинки. Сажусь на крышку унитаза.
Чувствую себя опозоренной, а не вдохновленной.
Зачем я это сделала?
Судьбоносное похмелье
В жизни каждой женщины рано или поздно наступает момент, когда она понимает, что так больше не может продолжаться. Для меня этот момент настал в воскресное похмелье.
Я не смогла вспомнить, что делала предыдущим вечером – кроме того, что, очевидно, слишком много выпила и отрубилась в одежде и макияже. Глаза было не разлепить из-за слоя туши, а лицо стало липким от пота и тонального крема. Джинсы врезались в живот. Мне нужно было в туалет, но вместо этого я расстегнула ширинку и продолжила лежать с закрытыми глазами.
Как же все болит.
Иногда, когда у тебя похмелье, ты просто справляешься с ним. Просыпаешься этаким жизнерадостным синячком, прямо-таки в эйфории, и проживаешь свой день, пока последние следы головной боли не испарятся к 4 вечера. Но это похмелье было не из таких. Это было похмелье-в-лоб, похмелье-которое-тебе-ни-за-что-не-удастся-игнорировать. Мою голову бомбили, как Хиросиму. Мой живот скручивало, как барабан стиральной машинки с токсичными отходами. Ну а во рту, как говорится, кто-то – или что-то – сдохло.
Я перекатилась к прикроватному столику, чтобы достать стакан с водой. Взяла его трясущимися руками. Пролила половину на простынь.
Полоска солнечного света, который пробился между занавесками, больно резанула глаза. Я прикрыла их и стала ждать… Ага, вот оно…
Приливная волна тревоги и отвращения к себе, которая омывает вас после ночной гулянки. Та самая уверенность, что вы сделали что-то настолько плохое, вы настолько отвратительны, что заслуживаете не только вечного похмелья, но и вообще самой жалкой жизни из всех возможных.
Я страдала от того, что мои друзья прозвали Экзистенциальным Ужасом, но не только из-за похмелья. Чувства страха, тревоги и провала всегда преследовали меня, как фоновый мотивчик. Похмелье просто прибавило звук.
Не то чтобы моя жизнь была ужасной. Нет, все совсем не так.
Я провела свой третий десяток, взбираясь по карьерной лестнице в газетной журналистике, и в данный момент была преуспевающим внештатным лондонским писателем. Мне платили – действительно платили – за тестирование туши. За месяц до этого судьбоносного похмелья меня отправили в австрийское спа, чтобы позависать с женами богачей, которые платили огромные деньги за бульон и черствый хлеб. Я же провела там несколько дней бесплатно, сбросила пять килограммов и вернулась