Не спеша поштучно перебрала и протерла на тумбочке Волынского каждую вещь. Наметанным глазом глянула на градусник, покачала головой. Стас почуял присутствие постороннего, приоткрыл часть лица.
– Что-то ты, голубчик, у нас зажился.
С губ болящего слетело нечто нечленораздельное.
– Поняла, поняла, похвастаться тебе нечем, – отреагировала покорная раба Гиппократа.
– У меня же сессия на носу, курсовая не закончена.
Санитарка предложила свои услуги:
– В таком случае, позволь у тебя на окошке уборочку сделать.
С другого конца палаты раздался слабый голос новенького:
– Там вообще раму надо менять, в труху превратилась.
Галина Денисовна и тут нашлась:
– Сперва порядок надо навести, опосля уж все остальное.
И куда-то умотала. Возвратилась с двумя старенькими одеялами. Все второстепенное рассовала по пакетам, убрала под койку. Какие-то вещи сунула в изголовье. Снова куда-то убежала. Принесла шикарное ватное одеяло, явно предназначенное для люксовой палаты. А к нему еще и приклад, хрустящий пододеяльник. В занюханной больничной камере свежо повеяло озоном, будто после шальной июльской грозы.
Заботливые женские руки – они способны чудеса творить. В довершение всего Галина Денисовна произвела настоящий фокус-покус: поставила на общий стол вазочку с геранькою в цвету. Каждый из восьми пациентов 537-й палаты отреагировал на это движение души технички по-своему. Кто-то многозначительно головой покачал, кто-то слегка присвистнул… Волынский, сидя на кровати по-турецки, от полноты чувств сентиментально прослезился. Возможно, с этой минуты болезнь его резко пошла на убыль.
В тот день несколько больше обычного санитарка-нянечка потратила свое время в нашей палате и, похоже, не торопилась к соседям. Навела порядок на общем столе. Перебрала все газеты и журналы – старые сложила в отдельный пакет для макулатуры, ничейные книги выстроила в стройный ряд. Фактически из ничего возник симпатичный библиотечный уголок.
Истинный мастер в завершенную уже вещь обычно вносит некий, казалось бы, неуловимый для неискушенного глаза штрих. Так возникает нечто из ряда вон выходящее. Галина Денисовна провела ладошкой по веточкам герани, по ходу движения удалив несколько уже пожелтевших листьев. Отчего весь цветок от корня до верхушки обрел природную красу, свежесть. Хотя, как известно, декабрь – не лучшая пора для комнатных растений.
– Ну все, пошла я, – не обращаясь персонально ни к кому, проговорила жрица чистоты, берясь за штурвал своего санитарного комбайна. Тут-то и слетели с ее уст поразившие всех нас слова:
– На больных-то не обижаются.
Каждый воспринял сказанное на свой счет. Хотя это адресовано было не узникам 537-й палаты, а неким авторитетам, имеющим прямое или отдаленно-косвенное отношение и к этой клинике, и ко всем другим на пространстве нашего государства. Оное усиливает гадостная обстановка,