Но, по нашему обыкновению, идея вскоре была скомпрометирована крайностями, вплоть до вырубки виноградной лозы. Грешили прежде всего на Лигачева. Меня тоже покоробила его фраза, брошенная сгоряча, кажется в Армении: мы, мол, не посмотрим на национальные традиции. Но я не верил, не верю и никогда не поверю, чтобы Егор Кузьмич когда-либо давал прямые указания на уничтожение виноградников.
Так или иначе, а образ «врага» (тут еще и Гдлян с Ивановым весьма своевременно постарались по другой линии) в лице Егора Кузьмича был создан и мастерски апплицирован на ту часть интеллигенции, которая, став под Ваши хоругви, искренне боролась за здоровье населения. Причем, тонко сместив понятия, ей приписали – что бы вы думали?! – великодержавные замашки.
Странно Вы повели себя в этой ситуации. По элементарной логике, знаменосец и автор идеи вроде бы должен отстаивать своих сподвижников. Вы же как-то незаметно ушли в сторону, оставив их в качестве мишеней для измываний «прорабам перестройки».
Может быть, именно тогда родилось что-то похожее на сомнение в Вашей искренности? Но в те времена моя вера была еще настолько избирательной, что я мог сомневаться в ком и в чем угодно, кроме Вас.
Это уже потом… А до того… до того я Вам, как и многие другие, верил безраздельно. Тем более что Вы приняли участие и в моей судьбе, которая одно время висела на волоске.
Мои взаимоотношения с властями на Украине складывались по-разному. Как и многие другие, попав в крестовину особого внимания в 60-е, я с тех пор то выныривал, то скатывался вниз, вплоть до неоднократного снятия с работы. А одно время после голосования против исключения известного во всем мире правозащитника Ивана Дзюбы из Союза писателей – я «загремел» так, что почти два года был «на творческих сухарях», само собой – без права печатания и выезда.
…Давно намекали посвященные, что на меня упорно «капают» Щербицкому, или ВВ, как его именовали. Причем не только письменно («националист» или, по крайней мере, «национал-коммунист»), но и устно, доверительно, чуть ли не в семейном кругу. Если первые доносы еще можно было как-то попридержать (а честных людей и в ЦК было немало), то доверительные, сказанные на ушко, доходили до адресата. Но я надеялся: ВВ, как человек опытный, рассудительный, разберется что к чему.
Вскоре мне как-то под вечер позвонил старый