Михаил Лермонтов. Один меж небом и землей. Валерий Михайлов

отца. Бабушка, конечно, всем была хороша и любила своего Мишеньку без памяти, но каково дитяти расти без родителей? Без отца с маменькой он сирота и обречен на одиночество. Одаренный необыкновенной чувствительностью и гениальными способностями ребенок рос сиротою. В семнадцать лет осиротел полностью: вдали от сына, в одиночестве умер его отец, Юрий Петрович, с которым бабушка, Елизавета Арсеньева, ему так и не позволила жить вместе. Тогда же Лермонтов прощается с отцом стихами:

      Ужасная судьба отца и сына

      Жить розно и в разлуке умереть…

      …………………….

      Но ты простишь мне! Я ль виновен в том,

      Что люди угасить в душе моей хотели

      Огонь божественный, от самой колыбели

      Горевший в ней, оправданный творцом?

      ………………………

      Мы оба стали жертвою страданья!..

(1831)

      Это упрек не только свету, но и воспитавшей поэта бабушке. Нерастраченная сыновняя любовь обернулась страданием; огонь божественный, оправданный творцом, горел в мучительном одиночестве.

      Буквально следом Лермонтов пишет еще более горькое и откровенное стихотворение, из которого потом он вычеркнул первую и третью строфы, оставив лишь вторую. Вот оно целиком:

      Гляжу вперед сквозь сумрак лет,

      Сквозь луч надежд, которым нет

      Определенья, и они

      Мне обещают годы, дни,

      Подобные минувшим дням,

      Ни мук, ни радостей, а там

      Конец – ожиданный конец:

      Какая будущность, творец!

      Пусть я кого-нибудь люблю:

      Любовь не красит жизнь мою.

      Она как чумное пятно

      На сердце, жжет, хотя темно;

      Враждебной силою гоним,

      Я тем живу, что смерть другим:

      Живу – как неба властелин —

      В прекрасном мире – но один.

      Я сын страданья. Мой отец

      Не знал покоя по конец.

      В слезах угасла мать моя:

      От них остался только я,

      Ненужный член в пиру людском,

      Младая ветвь на пне сухом;

      В ней соку нет, хоть зелена, —

      Дочь смерти – смерть ей суждена!

(1831)

      Смутные надежды, «определенья которым нет», обещают лишь рутинную серую скуку до «ожиданного конца» – смерти, и сия будущность вызывает в юном поэте одну только разочарованную иронию, которую он направляет Творцу. Такая же смутная, случайная любовь кажется ему ни много ни мало чумным пятном на сердце, пожигающим в темноте. – Беспощадность к себе, редкая даже у Лермонтова. Владея всей духовной мощью («как неба властелин»), он только пуще ощущает свое одиночество на земле. И вот наконец ясное определенье себя:

      Я сын страданья… —

      и безжалостный себе приговор:

      …смерть… суждена!

      Судьба, погубившая мать с отцом, и его, «младую ветвь на пне сухом», обрекла на гибель.

      Коли жить дальше этой «ветви младой», что еще «зелена», так вот с этим жестоким пониманием