Карватко: «В следственном изоляторе Твери».
Закалюжный: «Как Вы туда попали?»
Карватко: «Я занимался частным извозом. Ночью 21 марта ко мне в Москве сел пассажир и попросил довезти его до Конаково, у него там родственница какая-то умирала. Вообще он вел себя странно. По телефону разговаривал якобы с женщиной, называл ее по имени, а ему отвечал мужской голос: да, понял, ждем. Он держал трубку у левого уха и я слышал мужской голос. Он сильно нервничал. В поисках места, где живет родственница, мы свернули не туда, он, якобы, не мог вспомнить дорогу. Тут я увидел два экипажа сотрудников милиции. Я предложил остановиться, узнать у них дорогу. Он еще больше занервничал. Я остановился. И на меня эти сотрудники милиции сразу надели наручники без объяснения причин. Привезли в какое-то отделение милиции, предъявили обвинение в хранении наркотиков, в сопротивлении при задержании. На следующий день меня отвезли к судье. Якобы за неповиновение сотрудникам милиции я был арестован на несколько суток. После суда меня долго куда-то везли, оказалось, в следственный изолятор. Мне по-прежнему никто ничего не объяснял. Наконец, вызвали на допрос, и человек в гражданской одежде, Владимир Сулейманович, не представившись кто он, начал меня допрашивать о 17 марта. Их всех интересовало 16-е число. Я им рассказывал то, что рассказал здесь в суде. Допросы проходили постоянно, по нескольку раз в день. Потом появился Корягин Олег Васильевич, сотрудник департамента по борьбе с организованной преступностью. Они показали мне распечатки телефонных переговоров, пояснили, где я находился в те дни. Они постоянно мне говорили: тебя видели в таком-то месте в такой-то день. Видели или нет на самом деле – не знаю. Мне показывали фотографии Яшина и Найденова, и другие. Я узнал их. Потом Владимир Сулейманович пояснил, что Найденов – это Белов, а я вообще не знал его фамилии. Так что все, что мне нужно говорить на допросе, они говорили мне сами. Показали протокол, что у меня в машине обнаружены наркотики. Согласно их протоколу я поехал из Подольска в Тверь, чтобы купить грамм марихуаны. Владимир Сулейманович мне говорит: «Видишь папочку пластиковую, – они в этой папочке пластиковой давали мне фотографии смотреть, – на ней твои отпечатки пальцев, потом в этой папочке у тебя в машине найдут героин, и свидетелей будет столько, сколько нужно». Потом мне показали протокол, что у меня дома в коробке с дрелью обнаружены боеприпасы. Владимир Сулейманович сказал: за них не ты будешь отвечать, за них будет отвечать твоя супруга, а у нее шестимесячный сын… Подумай.
Когда я заспорил, что Найденов просто не мог бы стрелять, у него рука не работала, он ее расшиб, Владимир Сулейманович мне сказал: о состоянии Найденова тебя никто не спрашивает, ты об этом не говори. Они ведь мне сразу написали те показания, которые я должен был дать следователю из Генеральной прокуратуры Ущаповскому, и предупредили, чтобы я никаких глупостей не делал. Ущаповский был единственный, кто мне представился.