Солнце теперь вращалось вокруг Земли и светило только днём. Ночью ему был положен отдых. Ночью на смену ему пришла Луна. Тоже Светило, только ночное и холодное. Оно светило специально для тех, кто бдит и погружён в размышления о вечной жизни.
Звёздам, в ночном небе, отводилась роль декоративных светлячков. Чтобы было веселее взору человека. Днём же они гасли за ненадобностью, ибо начинало светить Солнце.
Возразить всему этому было очень сложно. Ведь картина мироздания истинна, ибо очевидна, как первая аксиома Эвклида.
Отныне вся античная наука стала считаться ересью. Особенно идея шарообразности Земли и множественности миров, похожих на неё. Чтобы никто не посмел сомневаться в истинности новых мироустроительных постулатов, была создана особая цензура. Называлась она святая инквизиция. Работала новая служба с огоньком. Всяческой ереси был поставлен надёжный заслон. Заблудшие души очищались огнём, и тем самым наставлялись на путь истинный…
Если в архаичные античные времена люди занимались философией, наукой, искусством, архитектурой, спортом, развлекались на аренах, а также полезно проводили время в термах, то наступившая эпоха все эти начинания сильно пересмотрела.
Нельзя категорически утверждать, что в новую эпоху наука отсутствовала совсем. Нет, она была. Но она была средневековой. Эта наука, в основном, занималась изобретением вечного двигателя, превращением свинца в золото и предсказанием судеб человека с помощью неподвижных звёзд. Занятие воистину достойное тех, кто трудился на этом поприще! Ведь для них, главным был сам процесс, а не конечный результат. А оный был так же недостижим, как линия горизонта. Но они об этом не догадывались. Со стороны всё это напоминало бесконечное наступление на одни и те же грабли, в надежде на то, что этот садовый инструмент, на этот раз, промажет мимо лба.
Перемены коснулись и изобразительного искусства. Оно стало аскетичным и строгим. В нём доминировало изображение божества и идея поклонения ему.
В скульптуре, вместо тела человека, стала изображаться его душа, укутанная в длинные одежды. Поскольку душа бестелесна, то и скульптурное изображение её тоже получалось бестелесным. А если всё же ваялась фигура человека, то она изображалась воздержанной, костлявой и согбенной, а лик её – скорбным…
Вместе с, ушедшими в прошлое, банями и термами глупых, но гигиеничных античных «дикарей», у представителей нового мира исчезла привычка мыться. За ненадобностью. Поскольку в необходимости банного объекта нуждалось только тело. А тело нынче никого не интересовало. Главное – душа. А она каждый