Он склонил свою буйную головушку на могучую грудь и тихо заплакал. Впервые в жизни. Сдержанно и глухо. Ему стало жаль Алёнушку, её светлую любовь к нему, себя самого и свою несчастную долю…
Алёнушка пришла домой, не видя дороги от горьких слёз. После своего визита, она, действительно, перестала ходить к своему Илюшеньке в гости. Загрустила. Загоревала.
Бывало, после всяких домашних дел, сядет вечерком на крылечко и смотрит на улицу, пригорюнившись. Мимо проходят весёлые подружки её. Идут на поляну, что рядом с дремучим лесом, чтобы попеть песни, да повеселиться. Зовут её с собой. Но она молчит в ответ, лишь отказно качает головой…
Алёнушка слыла красавицей. И лицом и станом вышла. И голос у неё был певучий, да звонкий. Засматривались на неё парни, но равнодушна она была к ним. Бывало, проходит записным щеголем, то один, то другой. Всё напрасно. Не привлекали её, ни расшитые рубахи их, ухарски расстёгнутые на груди, ни модные причёски под «горшок», ни новые, ещё не растоптанные, лапти липовые. Перефразируя классика, можно было сказать, что она не замечала ничего, ничто не трогало её…
Алёнушка с тоской смотрела на улицу и всё высматривала своего Илюшеньку. Не покажется ли он в конце улицы? Не пройдёт ли он по ней своей лёгкой походкой? Не остановится ли возле её крылечка? Не повернёт ли свою светлую кудрявую головушку в её сторону, да не улыбнётся ли ей своей широкой, приветливой улыбкой?
Нет, не проходил её Илюшенька по улице, не останавливался он возле её крылечка, сколько она не присматривалась, да не приглядывалась. А она всё ждала его. А она всё надеялась, не ведомо на что…
Её тихо журила матушка. Пелагея Ивановна говорила ей, что хватит плакать и печалиться. Довольно губить красоту свою девичью, почём зря. Не придёт к тебе больше ясный сокол Илюшенька. Нехожалый он и вековать ему, сидя на лавке, в своей избе, как в темнице, из которой уже никогда не выйти на белый свет…
Но Алёнушка не верила своей матушке. Она продолжала ждать его, надеясь на чудо чудное, диво дивное…
ГЛАВА 4. Волхв
Всем известно, что историческая наука относится к области самых точных наук. Особенно, отечественная. Причём она находится в постоянном развитии. Всё время уточняются даты и корректируются события. И процессу этому не видно конца, как нет предела совершенству.
Это, в равной степени, относится и к народным преданиям и легендам. Уж их – то можно было оставить в покое. Казалось бы, что может быть правдивее и точнее народного творчества. Это же, чистейшей воды, реализм. Придраться совершенно не к чему – ведь сам народ сотворил! А народу нельзя не верить…
Нет же, и здесь ведётся неутомимая работа по исследованию произведений народного эпоса, и уточнению некоторых моментов его.
Вот взять, хотя бы, фигуру Ильи Муромца. Богатырь – легенда, защитник народный, а сиднем сидел на печи аж тридцать три года. А если учесть, что продолжительность жизни среднестатистического