– Очень хорошо!
Вова снял трубку и перечислил все, что положено, включив туда шампанское, клубнику и десерт. Адель с симпатией взглянула на Вову.
– Очень мило с твоей стороны, – мурлыкнула она. – Если хочешь, я могу раздеться и ужинать нагишом!
– Нет, нет, не надо! – покачал Вова рукой. – Спасибо, не надо! Потом.
– Как хочешь. Тогда, если у нас есть время, я могу пройти в ванную?
– Ну, конечно! Тебе нет нужды об этом спрашивать!
– Спасибо.
И подхватив сумочку, она исчезла.
3
Пока Адель отсутствовала, гарсон принес ужин и сервировал стол. Открыв шампанское, он пожелал бон аппети и удалился. Вова защелкнул за ним дверь и вернулся к столу. Приятное возбуждение владело им, оттеснив боль далеко на задний план. Прислушиваясь к тусклым звукам, доносившимся из-за двери, он представил некоторые ее действия и позы, которые она могла принимать, готовя себя к продаже, ее общение с биде и зеркалом, тонкие пальчики, массирующие грудь, живот и прочие места, куда любят забираться мужские руки. Представил и застеснялся.
Дверь открылась, вышла Адель. Она что-то с собой сделала – перед ним стояло свежее, невинное французское существо, собирающееся с папочкой на прогулку.
«Это черт знает что! Это что-то дикое и противоестественное, то, чем она занимается!» – не выдержал Вова, а вслух сказал:
– Ты очаровательна, Адель!
И предложил ей стул.
– Мерси! – только и сказала она, присаживаясь.
Шармант, шармант, шармант!.. Впрочем, в его нынешнем положении все девушки шармант. И Вова, совсем забыв, что ему скоро помирать, принялся потчевать гостью, заходясь в галантности и захлебываясь в учтивости. Между ними завязался живой отвлеченный разговор, совершенно в стороне от меркантильного повода их знакомства, дар взаимного внимания, каждой минутой доставляющий Вове крепнущую радость бытия. Вова был блестящий рассказчик, и казалось, только для того и пригласил эту молодую француженку, чтобы блеснуть перед ней искусством жить. Он в таких заковыристых красках, линиях и плоскостях поведал ей свою жизнь, что перед ней ожил портрет веселого, неунывающего канальи, выучившего французский язык на русской каторге и там же получившего высшее гуманитарное образование, а ныне путешествующего по миру. Он порхал с ней по долинам французской культуры, нисколько не заботясь, что она и вершин-то не знает. Он цитировал и заходился в экспромтах, парил среди имен, эпох и поколений. Он разогрел ее любопытство, заставил забыть о времени, месте и постели. Она не сводила с него светлых глаз, охотно улыбалась, пару раз похвалила, всплеснув руками и сказав «Браво!». Что ж, ее дело верное, а его энтузиазм – лишь горючее для ее счетчика…
Вдруг он почувствовал, что устал, откинулся на спинку стула и сказал:
– Et voila…
Она поглядела на его побледневшее лицо с испариной на лбу и спросила:
– ВладИ, с тобой все в порядке?
– Са ва, са ва, – отмахнулся он, сдуваясь, как остывший шар.
– Ну что, кофе? – спросил он, придя в себя.
– Как хочешь, –