Одумались, куда ж деваться. Обходили с тех пор и Трофима, да и вообще работяг порядочных. А Трофим сам пришёл и поблагодарил, даже угостил Пашу чаем хорошим из посылки от родни. Поговорили. И часто стали с тех пор говорить.
Дверь хаты щёлкнула, лязгнула, отворилась кормушка. Спорые руки поставили две кружки с кипятком, две миски с баландой. Пластиковые. Алюминиевые давно не в ходу. Цивилизация, Шральц придумал бы что-нибудь, смеялся бы.
Паша повернул голову. С соседней стены хаты, с такой же шконки вскочил и побежал к двери азиат лет сорока – Паша научился определять их возраст. Взял кружки и миски, поставил на стол. Кормушка захлопнулась.
– Живой, – сказал азиат.
И улыбнулся.
– Здорово, Бунтын, – вспомнил Паша его имя, – ты как здесь?
Бунтын из кхмеров, мужик, давно на зоне, понятия блюдёт. Но всё равно надо аккуратней. В ШИЗО всякое бывает, могут по недосмотру нормального мужика рядом посадить, а могут и подсадить кого угодливого и разговорчивого.
– План не выполнил, – просто ответил Бунтын.
Похоже было на правду, северная каторга не каждому под силу, а на лесоповале работы есть такие, что хоть жилу разорви, не вытянешь норму.
Паша тяжело поднялся. Сел за стол. Надо есть, хотя охоты никакой, но надо, силы нужны, скоро придут за ним обученные люди и уведут на разговор. Может, и последний будет разговор в его жизни.
– Ну что, супчику куриного, да с потрошками? – попробовал Паша старую шутку.
– Нет, каша пелёвая, – ответил Бунтын.
Шуток он не понимал и «перловая» произнести не мог – очень тяжёлое слово. Хотя говорил по-русски вполне сносно. Да и плёвая – недалёкое слово для этой каши.
– Когда притащили меня, братан?
– Спал я уже, Старый. Ночь была.
– Не обессудь, если разбудил, – усмехнулся Паша.
Стали есть. Было больно, передние зубы шатались. Бунтын жевал бойко и скоро закончил. Вдруг спросил:
– Тебя убивать будут, Старый?
– Может, и будут, – хрипло ответил Паша.
Каша не лезла.
– А зона как же? Что люди скажут? Бунт будет? – зашептал Бунтын, теребя в руках ложку.
– Может, будет, Бунтын, а может и нет. Я кровь лить не буду. Хватит на мой век.
Последние слова Паша проговорил громко и отчетливо. Убьют – не убьют – это ещё неизвестно. А вот прибавки к сроку за организацию массовых беспорядков не надо.
Но Бунтын продолжал:
– Зона волнуется. Менты с утра шептались на продоле. Тоже волнуются. И я волнуюсь.
Паша вспомнил, как залетевшие в барак огромные спецназовцы в шарообразных шлемах снесли Витоса, как тот скрючившись стонал у двери под лестницей, когда Пашу тащили мимо с вывернутыми руками.
– Ты, Бунтын, не нагнетай. Зона не такое видала. И это вынесет.
Кормушка снова открылась,