В результате мы приехали к ней, где нас встретил щенок джек-рассела по кличке Мотик, которого мама завела, чтобы было не так одиноко, и который всю ночь потом недоумевал: почему хозяйка вместо него пустила в кровать очень большого чужого козла.
Да, все совершилось быстро, как нам обоим в тот момент и хотелось. В конце концов, театр мы уже посетили, культурную программу ухаживаний выполнили.
А теперь я пропускаю сразу несколько месяцев. Даже почти год. Важно лишь, что мама и Мотик переехали ко мне в квартиру, где отваливалась плитка. И что мама задумала сделать ремонт. Я совершенно не возражал.
Может показаться, что вот так и жили, два счастливых человека, планировали ремонт и будущую жизнь. Нет, Кира. В том и дело. И теперь начинается самое трудное.
Все чаще я задумывался, что, наверно, это не совсем те отношения. Что я не могу, например, привыкнуть к маминым внезапным срывам, а она не может переносить мое хмурое лицо по утрам. Хмурое – но не похмельное! Я фактически уже бросил пить, но об этом тоже отдельно. Однако по утрам я мерзок и зануден, как большинство мужчин. И поделать с этим ничего я не мог. В сорок пять лет трудно меняться. То есть бросить пить можно, а вот избавиться от утреннего раздражения – нет. А тут еще, как назло, и мама оказалась такой же утренней «маньячкой». Все главные ссоры у нас происходили именно утром, а это кошмар – так начинать день. Ссорились из-за ерунды, из-за пятнышка на столе (мама ведь чистюля), из-за музыки по радио, из-за некупленного пакета молока.
Ну и много было другого, что приводило меня к сомнениям – не слишком ли быстро я бегу к загсу? Нужна ли мне эта девушка? Готов ли я с ней жить очень долго?
Но вечером мы уже были милые и ласковые, смотрели увлекательный сериал, жуя виноград без косточек. И я думал: «Не, фигня. Мы сможем вместе, мы же любим друг друга, мы подрежем наши колючие части маникюрными ножницами и сложим этот паззл, который называется семья». Что думала мама – я не знаю. То есть, наверно, она просто очень хотела ребенка и весь ее горячий женский организм уверял: «Да он нормальный парень, хоть и немолод, хоть и зануден! Давай, вперед!» Я совершенно уверен, что инстинкты у большинства женщин сильнее рассудка. В этом их сила и слабость, такая крутобедрая диалектика.
А потом и случился мост.
Мы возвращались от моих друзей, те жили неподалеку, и мы шли пешком. Вечер был милым, но в дороге мы все-таки поссорились. Не сильно, но я прибавил шаг, тем самым декларируя свою независимость. То есть говорить больше не о чем, как бы сигналил я своими быстрыми ногами и широкой спиной. Мы как раз шли по мосту над железнодорожными путями. И тут мама закричала, ужасным, пугающим голосом: «А ну, остановись! Остановись, я сказала!» Этот голос перекрывал шум машин и грохот