Пока Глаша что-то брала с банкетки, я надела батистовую сорочку с коротким рукавом и низким вырезом.
Что-то оказалось корсетом. Глаша стала надевать на меня корсет со шнуровкой на спине, V-образной формы с лямками. И шнуровка, кстати, отличалась от тех, что есть сейчас, к которой мы привыкли и тех, которые я видела в фильмах. Это была шнуровка не «крест-накрест», а «спиральная шнуровка», я вспомнила название. Теперь я смогу читать лекции по моде XVIII века, правда, не знаю какого года.
Я стояла боком к зеркалу, расположенному на стене, осторожно повернув голову, и с интересом наблюдала, как она меня шнурует. Дырочки на корсете располагались в шахматном порядке, завязку Глаша закрепила с одного конца, последовательно продела через все отверстия корсета, и завязала с другого. Да так ловко и быстро у нее это получилось. Но, когда она затягивала завязки, мне уже было не так интересно.
Я знаю, какой пытке я подвергла бы своего врага – надела бы корсет, да еще и потуже затянула.
Это самая натуральная пытка. Дышать стало так тяжело, было ощущение, что мою грудь стиснули тисками. Ни в какое сравнение не идет с современными корсетами, которые мне довелось носить. И это еще Глаша корсет как полагается, не затягивала.
– Я не буду сильно корсет затягивать, вы еще не совсем здоровы, и фижмы, барыня сказала на вас не надевать.
Следом на меня Глаша надела пышную нижнюю юбку. Усадив на стул, надела на меня шелковые чулки, цвета слоновой кости, завязав подвязкой на бедре. И уже на все это на мне Глаша надела длинное платье из голубого хлопка с набивным рисунком с пышной юбкой.
– Как же вам подошло платье хозяйки, только маленько длинновато, – осмотрев меня, сказала довольная Глаша.
Я решила воспользоваться болтливостью Глаши, которая без умолку говорила обо всем подряд, но все равно, я не могла из ее разговоров ничего ценного для себя услышать.
– Глаша, сколько тебе лет? Как давно ты здесь служишь? – вклинилась я в болтовню Глаши.
– Осьмнадцать годков. Я с деревни, которая принадлежит барыне, я не служу, я родилась там.
«Как же мне у нее узнать, какой сейчас год, какой вопрос задать?», – думала я. – «Сколько лет, узнала, а знает ли какого она года, ладно, рискну, спрошу».
– Глаша, в каком ты году родилась? Что-то голова у меня побаливает, не могу сосчитать.
Глаша удивленно посмотрела на меня, потом, застегивая многочисленные крючки у меня на платье на спине, зашевелила губами.
– Одна тысяча семьсот тридцать седьмом, вот, – Глаша закончила застегивать крючки, обошла меня, осмотрела.
Глаша взяла стул, поставила его напротив зеркала.
– Садитесь, барышня, я вас причешу, – Глаша взяла расческу с комода, на который положила ее, когда принесла вместе с расческой ворох одежды.
Я села на стул, и пока Глаша укладывала мне волосы, я занялась подсчетами. Никак не могла посчитать, какой же сейчас год. Видимо, действительно, с головой у меня проблемы. Я ухмыльнулась.