Сын Погодина оставил нам воспоминания об обычном распорядке гоголевского дня: «До обеда он никогда не сходил вниз в общие комнаты, обедал же всегда со всеми нами, причем был большею частью весел и шутлив… После обеда до семи часов вечера он уединялся к себе, и в это время к нему уже никто не ходил, а в семь часов, он спускался вниз, широко распахивал двери всей амфилады передних комнат, и начиналось хождение, а походить было где: дом был очень велик…»13. Надо полагать, что такое деление дня только на труд и отдых было типично для Гоголя и во время прочих его пребываний в Москве. Во всяком случае, оно вполне согласуется с характеристикой С. Т. Аксакова: «У Гоголя было два состояния: творчество и отдохновение»14.
М. С. Щепкин был одним из первых москвичей, увидавших Гоголя после долгой разлуки. Уже 28 сентября он восторженно пишет о приезде Гоголя С. Т. Аксакову, проводившему лето этого года в селе Аксиньине возле Химок: «…просидел целый вечер у них… такое волнение его приезд во мне произвел, что я нынешнюю ночь почти не спал»15.
По свидетельству сына Щепкина, Гоголь посетил своего друга на даче в Волынском, расположенном невдалеке от Кунцева, «…говорил, что думает пожить у него, отдохнуть и немного поработать, обещался кое-что прочесть из «Мертвых душ»… Но не успел Гоголь прожить трех дней, как поехал в гости к Михаилу Семеновичу Панаев… Гоголь за ужином объявил, что рано утром на другой день ему надо ехать в Москву по делам, и не состоялось чтение его новых произведений»16. Семья Аксаковых перебралась в город 1 октября. На следующий день Гоголь посетил их вместе со Щепкиным. С данного приезда Гоголя в Москву завязываются его близкие отношения с семьей Аксаковых. Сергей Тимофеевич вспоминает: «Гоголь почувствовал, что мы точно его настоящие друзья… С этого собственно времени началась наша тесная дружба, развившаяся между нами»17.
В творческой судьбе С. Т. Аксакова встреча с Гоголем сыграла громадную роль. «Для Аксакова-отца сочинения Гоголя были новым словом, – пишет И. И. Панаев. – Они вывели его из рутины старой литературной школы»18. Под непосредственным влиянием своего великого собрата он из третьестепенного эпигона-классика 1810—1820-х годов стал книжником-реалистом, написал «Семейную хронику» и «Детские годы Багрова-внука», утвердившие его имя в русской литературе. К чести С. Т. Аксакова следует отметить, что он решительно восставал против мистических настроений, возникших у Гоголя в середине 1840-х годов. «Я боюсь, как огня, мистицизма; а мне кажется, он как-то проглядывает у вас… – писал он Гоголю 17 апреля 1844 года. – Вы ходите по лезвию ножа! Дрожу, чтоб не пострадал художник!»19 В 1846 году С. Т. Аксаков, обращаясь к П. А. Плетневу, горячо восстает против издания «Переписки с друзьями» и «Предуведомления» к пятому изданию «Ревизора»: «…Все это с начала до конца чушь, дичь и нелепость,