Дождавшись наступления выходных, они отправились в пятичасовое путешествие до Копенгагена. Некогда процветающий клуб, теперь напоминал обветшалые руины, насквозь пронизанные горькой тоской по былым временам и разбитыми вдребезги надеждами. К ним вышел чернокожий пожилой мужчина, с невероятным проворством управляющий костылём. «Карин, потрясающе выглядишь, видимо годы нещадно обошлись только со стариной Бигги. Что ж прошу за мной» – указал он вглубь помещения. Отказавшись от помощи, музыкант с трудом влез на сцену, и с видимым облегчением расположился перед фортепиано. Наигрывая простейшие зарисовки, мужчина обратился к до сих пор хранившему молчание Мортену: «Хочешь научиться также, салага?».
Засмущавшийся мальчишка, стараясь не смотреть в глаза, ковырял носком ботинка пол. «Больно, застенчивый он у тебя. Ничего, мы еще вылепим из него настоящего шоумена, не хуже отца». Мортен с решительным видом устроился за инструментом, заставив Бигги посторониться. С отсутствующим видом, он принялся подбирать на слух, одну из прозвучавших ранее мелодий. Кажущиеся вначале разрозненными, звуки, стали постепенно накладываться друг на друга в нужной последовательности. «Кажется, прямо сейчас мы наблюдаем рождение будущей звезды» – прошептал музыкант, опасаясь ненароком нарушить этот хрупкий миг.
С завидным упорством, наследник именитого джазмена постигал азы, доводя до совершенства каждое изученное упражнение. Порой, он настолько погружался в этот процесс с головой, что засиживался в стенах репетиционной базы до наступления вечера. Чтобы лишний раз не травмировать психику Карин, переживающую о том, как сын доберется обратно, они выделили ему служебное помещение, где он мог спокойно провести ночь. Владелец клуба был не против: «Делайте, что хотите, всё равно не могу избавиться от этой