Ни трудных чувств её, ни дум.
Последний парад
На смерть маршала Г. К. Жукова
– Спокойно спи, суровый маршал, —
Я прошептал издалека,
Когда пред ним в прощальном марше,
Чеканя шаг, пошли войска.
Парад последний принимал он,
Как встарь, у стен седых Кремля,
И шапки медленно снимала
Вся наша скорбная земля.
То был парад сынов и внуков
Солдат минувших грозных лет,
Которых он, Георгий Жуков,
Водил под стягами побед.
Для битв великих был он скроен
И в стане вражьем сеял страх…
Шли батальоны чётким строем,
Держа равнение на прах.
Но вот, печальный и красивый,
Прошёл последним старшина,
И вдруг с небес над всей Россией
Распространилась тишина.
И я увидел вещим оком,
Что нам дают иные дни,
Как за живыми вслед потоком
На площадь хлынули ОНИ.
ОНИ, что пали под Москвою,
Чьей жизнью выжил Ленинград,
Как будто их водой живою
Подняли нынче на парад.
О ком по всей стране рыдали
И кем гордиться ей века —
Тут сталинградцы шли рядами,
Под Курском павшие войска…
Один в тулупчике, в ушанке,
Другой в пилотке, босиком,
Кто почернел в сожжённом танке,
Кто бел лицом, как снежный ком.
И те пришли из крайней дали,
Кто брал Берлин и сам рейхстаг,
Кого уже с победой ждали,
Да не учли один пустяк…
От генерала до солдата —
Все перед ним текли рекой.
Из них он многих в бой когда-то
Послал державною рукой.
И он порой при этом ведал,
Что не вернуться им назад,
Что не видать им дня Победы,
Как не цветёт зимою сад.
Таков войны закон суровый.
И всё ж, им посланные в бой,
Они бы и теперь готовы
В бою прикрыть его собой.
И здесь, в его последней Ставке,
Хоть у стены стоял портрет,
Не старца видели в отставке,
А полководца в цвете лет.
…И вот уж прах замуровали,
И дело шло к исходу дня,
А тени всё маршировали,
Молчанье скорбное храня.
И уж закончили мы тризну,
И ночь сошла на ширь земли,
А те, кто пали за отчизну,
Всё шли да шли, всё шли да шли…
Двадцать восьмая могила
3 сентября 1994 года воины, вернувшиеся из Германии, возложили 27 букетов гвоздик к Кремлёвской стене, где спят наши прославленные полководцы.
Говорил фронтовик двадцать третьего года рожденья,
Он из тех, у кого за спиной Сталинград и рейхстаг.
Он божился: «Ей-богу, не сон, не мираж, не виденье.
Всё я сам это видел, и всё было именно