И этот «Седан», как драгоценная находка, гуляет по всей статье до самой последней фразы. Сталин в известной беседе с писателем Эмилем Людвигом, уподоблявшем его Петру Великому, заметил «Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель бессмысленна». В нашем случае это можно повторить вслед за умным человеком. В самом деле, чем для Франции был не роман Золя, а настоящий Седан: в плен попала вся армия маршала Мак-Магона (120 тыс. штыков) вместе с Верховным главнокомандующим – императором Наполеоном Третьим, и через два дня Вторая империя рухнула, а император вскоре низложен.
Что же тут общего с нашими поражениями в сорок первом? Да, они были тяжелы, трагичны, однако Советская власть, как рассчитывали немцы, не рухнула и даже ни один маршал, к удивлению Туркова, не попал в плен.
Кстати, что значит, маршал Кулик был разжалован? В рядовые, что ли? Нет, в генерал-майоры. И произошло это не в сорок первом, а в сорок втором. Знать надо, если пишешь.
Критик находит «чрезвычайно образной», т. е. удачной и другую историческую параллель – уподобление начала войны известному сражению в 1792 году армии революционной Франции против прусско-австрийских интервентов при Вальми. Вот, мол, это наше советское Вальми. Так Седан или Вальми? Ведь это об одном и том же времени, об одних и тех же событиях сказано. Но при Вальми французы одержали победу, которая привела к изгнанию оккупантов, а у нас до Сталинграда преобладали поражения, и только после него началось широкое изгнание захватчиков. Так чьими же глазами смотрит Турков на войну немцев? Для немцев начало войны было и Вальми с некоторой поправкой.
А сталинский «Седан» сорок первого года, говорит автор, это «плод проделанной ранее кровавой «чистки» армии от талантливейших командиров». Тут имеются в виду те же Тухачевский, Якир и т. д. Господи, уж сколько об этом говорено! И никто из этих ораторов не задумается: почему же в Польше, допустим, не было никаких чисток, а немцы разнесли ее армию в две недели? Во Франции – тоже никаких и все талантливейшие командиры, герои Первой мировой оставались в строю, а немцам потребовалось четыре-пять недель для полного ее разгрома вместе с англичанами, бельгийцами, голландцами.
Развивая тему, Турков пишет о сорок первом годе: «кадровый пустырь» пришлось срочно заполнять недавними зэками – Рокоссовским, Мерецковым, Лизюковым, Горбатовым». На самом деле, Рокоссовский, Горбатов и Лизюков были освобождены не в сорок первом, а еще за год с лишним до войны – в марте 1940 года – восстановлены во всех гражданских правах, званиях, наградах и сразу получили командные должности. А Мерецков, наоборот, был как раз арестован 24 июля, т. е. в начале второго месяца войны. Как же он мог «заполнять кадровый пустырь»? Он заполнил совсем другое. Впрочем, через месяц, в сентябре, тоже был освобожден, во всем восстановлен и как представитель Ставки направлен в войска.
Но вот уже весна 1942 года. Турков живописует: «Верховный жаждал скоропалительного