А что случилось в роковой день 26 марта 1947 года? Двойника тоже, говорит, отравили. Вот те на! Зачем? Военная тайна. А что дальше? Как что! Заранее был заготовлен второй двойник, такой же талантливый и с тем же грузинским акцентом. Вот он-то и умер 5 марта 1953 года.
Впрочем, нет, умер не 5-го, а еще 1 марта. Откуда взял? Да как же, говорит, сопоставьте свидетельства врачей с тем, что говорил Петр Лозгачев, помощник коменданта дачи Сталина, который 1 марта первым вошел в кабинет вождя. Он утверждал, что тот лежал у стола на ковре «в одной нижней солдатской рубашке». Запомнили? Сразу видно, что липа: с какой стати генералиссимус будет носить солдатскую рубашку! «А теперь из журнала врачей узнаем, как было в действительности: «Больной лежал на диване в бессознательном состоянии в костюме»».
Не на полу, а на диване, не в нижней рубашке, а в костюме. Понятно? А ведь «Лозгачев нигде (!) не говорит, что Сталина к приезду врачей одели». Раз не говорит, значит, «его сразу нашли мертвым, а потом полураздетого заменили «срочно заболевшим» одетым в костюм двойником», точнее, второго двойника, воцарившегося в 1947 году, заменили уже третьим. Его, выходит, и заставили срочно умереть к 5 марта, по плану. Прекрасно!
Но почему же аналитик в одном случае не верит Лозгачеву, когда он говорит о конкретных фактах, называет их, а в другом – делает нужный ему вывод из того, о чем Лозгачев не говорит? Странно. К тому же ведь Лозгачев нигде не говорит и о многом другом, например, не упоминает о руках и ногах Сталина Третьего, в каком они положении. Неужели это значит, что ни рук, ни ног тоже не было?
Тут вдогонку за Добрюхой кинулись…Кто бы вы думали? «Правдисты»! Они догнали его и перегнали. На первой полосе напечатали вот что: в феврале 1953 года, «оставшись в полном одиночестве, Сталин решается на отчаянный шаг: на 1 марта приглашает своих боевых маршалов: Василевского, Конева, Тимошенко». Тут возникают вопросы. Во-первых, одиночество-то, выходит, вовсе не было «полным»? Во-вторых, И.С. Конев в это время командовал Прикарпатским военным округом, а Тимошенко – Белорусским, и, надо думать, первый находился во Львове, второй – в Минске. Если Сталин пригласил их, то почему не пригласил, скажем, высоко ценимого им Рокоссовского, который пребывал тогда в Варшаве? Ведь дело-то замышлялось какое-то «отчаянное».
Дальше: «Если бы это совещание с военными состоялось, дальнейшая история сложилась бы иначе». Что, Сталин замышлял некий переворот? Интересно!
Однако, увы, его опередили: «Совещание не состоялось. Уже в ночь на 28 февраля все телефоны Сталина были отключены». Ну, точно, как Лужков отключил Хасбулатова в сентябре 93-го.
«Ночь на 1 марта Сталин провел в Кремле, а не на даче. С утра собралась группа членов Президиума ЦК. На председательском месте сидел Маленков, по обе стороны от него – Берия и Микоян».
То есть Маленков самочинно занял место Сталин, а тот смирно сел в сторонке? Да почему же он, как Хасбулатов, сразу не возмутился, не воскликнул: «Вы это что ж, ребятки, вытворяете? Кто у меня телефоны отключил? Как посмели?»
Дальше