Пьесы. Александр Островский

Самсона Силыча, каков он есть, – это и очень может случиться. У них такое заведение: коли им что попало в голову, уж ничем не выбьешь оттедова. Все равно как в четвертом году захотели бороду обрить: сколько ни просили Аграфена Кондратьевна, сколько ни плакали, – нет, говорит, после опять отпущу, а теперь поставлю на своем, взяли да и обрили. Так вот и это дело: потрафь я по них или так взойди им в голову – завтра же под венец, и баста, и разговаривать не смей. Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно!

      Явление четвертое

      Подхалюзин и Тишка.

      Тишка (входит со штофом). Вот он я пришел!

      Подхалюзин. Послушай, Тишка, Устинья Наумовна здесь?

      Тишка. Там, наверху. Да и стракулист идет.

      Подхалюзин. Так ты поставь водку-то на стол да и закусочки достань.

      Тишка ставит водку и достает закуски, потом уходит.

      Явление пятое

      Подхалюзин и Рисположенский.

      Подхалюзин. А, наше вам-с!

      Рисположенский. К вам, батюшка Лазарь Елизарыч, к вам! Право. Думаю, мол, мало ли что, может, что и нужно. Это водочка у вас? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью. Что-то руки стали трястись по утрам, особенно вот правая; как писать что, Лазарь Елизарыч, так всё левой придерживаю. Ей-богу! А выпьешь водочки, словно лучше. (Пьет.)

      Подхалюзин. Отчего же это у вас руки трясутся?

      Рисположенский (садится к столу). От заботы, Лазарь Елизарыч, от заботы, батюшка.

      Подхалюзин. Так-с! А я так полагаю: от того, что больно народ грабите. За неправду Бог наказывает.

      Рисположенский. Эх-хе-хе… Лазарь Елизарыч! Где нам грабить! Делишки наши маленькие. Мы, как птицы небесные, по зернышку клюем.

      Подхалюзин. Вы, стало быть, больше по мелочам?

      Рисположенский. Будешь и по мелочам, как взять-то негде. Ну, еще нешто, кабы один, а то ведь у меня жена да четверо ребятишек. Все есть просят, голубчики. Тот говорит – тятенька, дай, другой говорит – тятенька, дай. Одного вот в гимназию определил: мундирчик надобно, то, другое. А домишко-то эвоно где!.. Что сапогов одних истреплешь, ходимши к Воскресенским воротам с Бутырок-то[15].

      Подхалюзин. Это точно-с.

      Рисположенский. А зачем ходишь-то: кому просьбишку изобразишь, кого в мещане припишешь. Иной день и полтины серебром домой не принесешь. Ей-богу, не лгу. Чем тут жить? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью. (Пьет.) А я думаю: забегу, мол, я к Лазарь Елизарычу, не даст ли он мне деньжонок что-нибудь.

      Подхалюзин. А за какие же это провинности-с?

      Рисположенский. Как за какие провинности! Вот уж грех, Лазарь Елизарыч! Нешто я вам не служу? По гроб слуга, что хотите заставьте. А закладную-то вам выхлопотал.

      Подхалюзин. Ведь уж вам заплачено! И толковать вам об одном и том же не приходится!

      Рисположенский. Это точно, Лазарь Елизарыч, заплачено. Это точно! Эх,