– Огонь” следует взрыв и через несколько мгновений в узкой щели осциллографа сейсмостанции начинают колебаться зайчики гальванометров, рассказывая тебе о таинственных глубинах земли. Я это познал на преддипломной практике в сейсмопартии ВНИИ Геофизики, которая проводила испытание первой отечественной переносной сейсмостанции ПСС-24 на острове, недалеко от сибирского поселка Березово. В партии вместо рабочих были студенты-практиканты горных вузов Москвы, Ленинграда и Свердловска, но я за свою старательность был любимцем умудренного опытом Василия Ивановича Васика, оператора ВНИИ Геофизики и чаще других сидел за пультом первой ПСС-ки. Нет, немногие выпускники вступали на эту коварную операторскую стезю, а если и вступали, то недолго шли по ней. На этих местах обычно сидели практики, у которых просто не было других вариантов. Но я твёрдо решил встать на эту тропу, и провидение в этот день было на моей стороне, и я получаю место оператора в Ханты-Мансийской сейсмопартии или просто в Ханты-Мансийской с/п. В эти годы рабочими полевых сейсмических партии Сибири, как правило, были бывшие ЗК и всё это вместе означало, что мне предстояло проводить экстремальные работы в экстремальных условиях с экстремальным контингентом. Я сажусь на переживший свой век колесный пароход и шлепаю до Ханты-Мансийска. Нет, шлепаю по воде, естественно, не я, а пароход своими огромными колесами с лопастями – чоп-чоп-чоп и опять чоп-чоп-чоп и так сначала по Туре, а потом по Иртышу до самых Хантов., а вернее, до Самарово. Самарово – это речной порт – речные ворота, или спутник Хантов. Здесь, кроме порта находится большой рыбоконсервный комбинат, ну и вообще все присущее любому такому поселку – баня, школа и клуб с танцами по выходным дням, Сами Ханты раскинулись выше на крутом берегу на холмах на высотах с альтитудой порядка 100м. над уровнем Иртыша. С Хантами посёлок соединяли 5 км. шоссейной дороги, по которой в осенне-зимнюю распутицу курсировал только гусеничный транспорт. В партии меня встретили со сдержанным оптимизмом. Сюда ехали мало. Ни Ханты, ни сейсморазведка не были в моде. В моде была Москва с её разными НИИ, в моде была электроразведка и радиоактивные методы поисков урановых месторождений. Начальником партии был ироничный умница – Марк Ефимович. Бинтик, а старшим интерпретатором была его изящная и элегантная жена – Лина Павловна Шпрот. Меня поселили в небольшом закутке с занавесками вместо дверей в том же доме, где была аморалка, и на следующий день сразу же отправили в первый полевой отряд КМПВ к Василию Терентьевичу Высоцкому. Это был оператор-практик и это был профессионал высокого класса, который прекрасно разбирался во всем, что касалось полевой сейсморазведки. Первый день я сижу рядышком с В.Т, и мы принимаем сейсмограммы КМПВ или сейсмограммы корреляционного метода преломленных волн – когда пункты взрыва находятся на десятках км. от линии приема и чем дальше они находятся, тем с больших глубин приходят преломленные волны, которые несут информацию о глубинных структурах земли. Но
