Линия поведения Анатолия Львовича в данной ситуации была тщательно продумана и утверждена на последней встрече с Завьяловым Юрием Геннадьевичем – генсеком коммунистической партии России. Сошлись на эффективности шоковой терапии. Для этой цели из архива был выписан целый ящик со старыми газетами, который дожидался своего звёздного часа в комнате Торпеды.
– Владимир Ильич! Я отлучусь на секунду, – Штейн скрылся за отодвинувшейся стеной и тут же вернулся с двумя газетами. Положил их на тумбочку.
– Приятного чтения! Всего доброго! До завтра!
5. Паника
На следующий день Анатолий Львович просматривал запись аппаратуры слежения. То, что показали экраны, вызвало у него сердцебиение и душевную боль. На углу кровати, опустив голову и обняв щуплые колени, прикрытые жёлтыми штанами, сидел светоч коммунизма. Он истерически хохотал. Перед ним на полу валялась газета «Правда» за 24 января 1924 года. Под жирным заголовком «некролог», в траурной рамке было написано следующее:
«Умер Ленин. Мы уже никогда не увидим этого громадного лба, этой чудесной головы… Милый! Незабываемый! Великий! Единственный и неповторимый, гениальный выразитель миллионов, диктатор в лучшем смысле этого слова, горячо любимый своим окружением… Н. Бухарин».
Хохот продолжался не менее двух минут, после чего Ильич немного успокоился, выпил остаток остывшего чая, взял следующую газету и, развернув её на первой странице, прочёл вслух:
«1 января 1926 года И. В. Сталин Пленумом ЦК ВКП(б) был утверждён на пост Генерального секретаря ЦК ВКП(б)».
Потрясённый прочитанным, он пытался трясущейся рукой смахнуть со лба жуткую информацию, но она уже просверлила череп, угрожая вклиниться в хрупкое левое полушарие, ещё не полностью отошедшего от беспамятства мозга.
– 1926 год! Что за чушь! Владимир Ульянов, ты сходишь с ума! – произнёс он, стуча кулаком по лбу и нервно комкая газетный лист. Стараясь понять цель фальсификации, он читал всё подряд. Читал вслух. Стонал. Подносил измятую бумагу вплотную к глазам. Слюнявил палец, пытаясь стереть типографскую краску с пожелтевшей от старости бумаги. Хватался руками за голову, метался по комнате от стены к стене, десятки раз огибая зловещий прямоугольник кровати с разбросанными на ней дьявольскими газетами. И, вконец обессиленный, съехал по двери ванной комнаты на пол, прополз метр, протащив за собой разворот с некрологом, прицепившийся к усатому тапку, одиноко болтающемуся на левой ноге. Голова упала на грудь. Измученный тщетным желанием понять происходящее, В. И. Ленин заснул неспокойным, мучительным сном, забившись в угол комнаты и вздрагивая всем телом от собственного, жалобного повизгивания.
Когда профессор Штейн постучал в комнату Ленина, ответа не последовало. Отодвинув стенку, он вошёл, держа в руках очередную партию газет. Владимир Ильич обедал. По цвету накрахмаленной салфетки,