И вот как об этом однажды написал он сам (авторская пунктуация сохранена): «Один из основных принципов поэтики – безвременье принципиальное. Но, в принципе, мое место – предсимволизм, начало модерна. Но, по большому счету, оно абсолютно неважно, для того винтажа, который получается. Потом, как Блок всю жизнь писал один текст ("дневник", грубо говоря) – со "Стихов о прекрасной даме" до двенадцати (не беря в расчет "детские" стихи из домашней стенгазеты – отнюдь неплохие), так и я всю жизнь пишу один текст – подкрадываюсь к нему с разных сторон. Обычно, я говорю, что делаю это заведомо (отсюда ухватился за слово "винтаж") на самом деле, мне абсолютно безразлично. Понятно, что лексика, многие приемы, мелодика, в первую очередь идут от Блока, которого знал напропалую и много читал, когда приехал в Питер, и это не могло не сказаться. Но это абсолютно неважно.
На деле, когда я начал в третий раз уже по-настоящему писать (хотя до этого писал, и даже публиковался; на рубеже 1990-х, шестнадцатилетним, чуть было не вступил в СП /тогда была всеобщая чехарда, можно было пролезть/ но вовремя опомнился) – так вот когда я в третий раз, после двух обширных перерывов, стал писать, то сначала основательно проработал колею. За года два продумал и время, и пространство (основные единицы поэтики), и лексику, и методы (скольжение образа, например, как в сновидении). А уж потом начал – с нуля практически, с фонетики. Так что " поэтический мир" как раз продуман основательно …» (Тибул Камчатский. Из переписки)
Волшебная ночь
Андрей Агафонов. (в сокращении)
…. Тибул не пишет "о чем-то", он вообще не пишет, он – поет. Он бессмыслен, как сбрендивший от грозы соловей. Он щелкает и заливается, но, в отличие от глухаря, слышит себя, что позволяет модулировать мелодии, тише – яснее – нежнее – снова взлет, свист, щелканье… Мелодия задается первой строкой, первая строка, собственно, и есть – мелодия, далее следуют вариации, то, что – вытекает…
Лирика Тибула не есть лирика, при всей своей музыкальности. Взволнованное сердце, страсть, нерв, хоть какой-то намек на ЗЛОЕ чувство – отсутствуют начисто, нет их, нет совсем… Странно, что – странно ли? – ЛЮБВИ нет в этих стихах, нет СОВСЕМ, как нет у соловья любовных песен, зачем они ему? Его дело – СЛУХ УСЛАЖДАТЬ… хотя, конечно, некое настроение, неизменное, ровное, прослеживается, от строчки в строчку – достаточно светлое настроение, вроде белой ночи… или белой горячки на рассвете, когда уже устал вырываться, смирился, всхлипнул, затих… И слушаешь уже не то, что происходит ВНУТРИ (чем обычно и занимается поэзия), а то, что СНАРУЖИ. А там все хорошо, без тебя – хорошо, без человеческого, слишком человеческого – слишком хорошо… Бессмысленно давать какие-то советы в поэзии, вполне бессмысленно. Если поэта нет – его сразу НЕТ, и в большинстве работ это сразу же и обнаруживается, по первым строчкам. Придираться к