Прошло несколько лет. В беспрерывных поисках актёрского признания Дима очень изменился: похудел, помрачнел, мех на его груди уже не вился весёлыми колечками, а стоял дыбом, веснушки слились друг с другом и напоминали ржавчину. В глазах появился злой голодный блеск. После очередного отказа очередной филармонии он подал заявление на выезд в Израиль. Как ни отговаривали Диму коллеги-мясники вернуться в магазин, предлагая даже «поставить его на телятину», как ни молила измученная Броня, он от своего решения не отказался.
В ожидании разрешения на отъезд он напивался со знакомыми рубщиками, стучал кулаком-молотом по столу и рычал:
– Ненавижу! Всех ненавижу!
Потом гонялся за своими мазерятами и требовал, чтоб они учили идиш.
Тихая и забитая Броня на сей раз вдруг проявила железную стойкость и ехать наотрез отказалась.
– Тогда ты мне не жена! – заявил Дима. – Ты – Павлик Морозов!
Он развёлся с Броней, написал десятки жалоб во все соответствующие инстанции, ходил по приёмным, кричал: «Я не хочу с вами жить!» и требовал немедленного разрешения.
Наконец, оно было получено. Дима бережно уложил в чемодан общую тетрадь, в которой был переписан весь его репертуар, ни с кем не прощаясь, вышел из подъезда и сел в машину своего друга мясника Лёни. Все соседи высыпали из квартир, выстроились в две шеренги, создав живой коридор, сквозь который и выехала со двора машина. Обжигаемый десятками глаз, Дима победно развалился в кресле и «по-заграничному» дымил сигарой, которую давно приобрёл специально для этой минуты. А в оконной раме второго этажа замерла Броня, живым символом отчаяния и скорби.
Через несколько месяцев в одной солидной газете появилась статья «Письма Димы Мамзера». В ней вкратце рассказывалась биография и цитировались строчки из его писем другу Лёне. Дима сообщал, что живёт в подвале без удобств. У него только примус и к нему всего три иголки.
Заплаканная Броня помчалась к Лёне за подробностями.
– Ты дура! – успокоил он её. – Кому ты веришь! Это же – код, мы заранее условились. Живёт в подвале, значит, принят на работу, без удобств – это без диплома, примус – квартира, три иголки – три комнаты… Они потребовали его письма – я дал, пусть печатают, журналисту тоже надо жить… Но Дима – в полном порядке!
А еще через месяц Лёня заехал к Броне и сказал:
– Можешь кусать себе локти – он уже диктор «Голоса Израиля».
И действительно, в ту же ночь Броня услышала из «Спидолы»: «Вёл репортаж Дмитрий Мамзер». Назавтра пришел вызов на междугороднюю станцию. Звонил Дима. Он кричал в трубку, какая у него шикарная машина, сколько он зарабатывает, и звал Броню с детьми к себе.
– Оставь им и мебель, и тряпки. Приезжай голая с голыми детьми, – я вас одену, как кукол!..