– Со-ёся и будешь куковать, пока не умгггёшь! – предупредил Макар загодя.
Над нами росла стена вала. Восточный берег, напротив, опал и превратился в сиреневую полосу, которая едва-едва поднималась над линией горизонта. В лоне этого грандиозного сооружения я чувствовал себя мурашом, рискнувшим спуститься в сточную канаву.
В середине пути мы ощутили, что ветер уже не в силах развеять поднимающийся с обмелевшего дна тяжелый запах ила и стоячей воды. В какой-то момент я испытал сомнения: что съестного можно добыть в эдакой помойке? Однако даже отвращение не могло свести на нет голодные спазмы, терзающие мой эпигастрий. Я упрямо продолжал спуск.
Дно канала покрывала бурая жижа. Кое-где поверх нее сверкали яркие заплаты не успевших высохнуть луж. Жижа пузырилась, время от времени на поверхность вырывались газы, производя при этом звук, который в светском обществе сочли бы неприличным.
Я заметил, что над лужами дрожит воздух. Присмотревшись, понял, что это кружат над водой тысячи мельчайших насекомых. Неужели все живое на планете привязано к каналам? К сооружениям, которые мы вынуждены разрушать, исполняя волю неведомых «хозяев»?
Над моим ухом с обыденным жужжанием пронеслось крупное насекомое. Я успел заметить, как сверкают на солнце радужные крылья, которых было не две и даже не три пары. Пока я провожал эту многокрылую стрекозу восторженным взором, Макар и Олежка подступили к самой жиже.
– Дядя Павел! – обратился ко мне паренек, засучивая рукава. – Что вы больше всего любите покушать?
– Отбивную из куриного филе с грибами, – машинально ответил я (мои мысли были еще заняты насекомыми загадочной планеты), – уху из осетрины…
Гальванер Лаптев шумно сглотнул.
– Сейчас будет вам осетрина! – пообещал Олежка и сунул обе руки по локти в жижу.
Макар достал из кармана обрывок рыбацкой сети с мелкими ячейками, разложил ее на нижней известняковой ступени. Затем, перекрестившись, погрузил обе руки в грязь.
Мы с Лаптевым встали у них за спинами. Нам было без меры любопытно: чем все закончится? В грязи копошились толстые серые черви, похожие на знак параграфа. Неужели они и есть – наша будущая трапеза? «Не страшны черви, которых мы едим, страшны те, которые едят нас», – говаривала мне бабушка всякий раз, когда я раскусывал яблоко и находил в нем досадную червоточину.
– Вот тебе осетринка! – объявил Олежка. Грязь выпустила его правую руку, издав при этом страстное «чвак!».
Я с опаской поглядел на улов. Парень, улыбаясь, показывал мне облепленный жирным илом шар. Заметив мое недоумение, он засуетился:
– Ща, дядя Павел! Ща он станет красивым!
Олежка быстро вытер шар рукавом своей и без того не сильно-то чистой фуфайки. Повертел в ладонях, подышал, словно на стекло. Теперь я видел, что у него в руках – кокон, облаченный в упругую мембрану. Сквозь мембрану просвечивались синие сосуды.
Парень вынул из-за